Вообще дядя Коля мужик хороший… Но сегодня перебрал…
Через весь двор, прямо над землей, проходят две трубы теплотрассы, пересекаясь с грунтовой тропинкой, сокращающей путь пешеходам, нужно лишь осторожно переступить. Товарищ Коли, Серега, однажды неудачно поймавший шкворень, но чувства преданности другу не утративший, смог довести Колю лишь до этих труб. Там он долго еще пытался уговорить товарища идти домой вместе, но, вдруг осознав всю тщетность своих усилий, послал Колю на … и резко развернувшись, дескать честь имею, решительно отправился восвояси, тем самым оставив гордого Колю в не очень гордом одиночестве…
Коля какое-то время сонно мотал головой направо-налево, пытаясь определить нужное направление и, наконец, двинулся вперед, на трубы… которых просто не замечал… А нужно сказать, что весь день, до этого момента, шел проливной дождь, и тропинку размыло до безобразия, сплошная грязь…
И вот лежит теперь Коля, ноги на трубах, а тело всей мордой в грязи и обе руки вперед растопырены. И, возможно, точно также он дома лежал бы сейчас на подушке, готовясь уснуть, но не судьба, и его глаза наблюдают пространство из очень уж низкого ракурса, а между пальцев, пытающихся вцепиться в землю, выползают черные колбаски и червячки грязи. Лежит Коля и грязью балуется. Собственно ничего другого делать он больше и не в состоянии. И весь его вид это явно выражает. И со стороны можно было бы подумать, что человек лежит совсем неподвижно, но пальцы, мнущие эту черную массу, но взгляд… Да, этот взгляд. Он, конечно, неподвижен. Но в его бесстрастной отрешенности кроется такое невыразимое удивление, такой немой восторг и ужас, что можно подумать, что этот человек неожиданно оказался на вершине мира, будто он увидел сразу все… и все сразу понял. Все то, о чем люди спорили столетиями, а маленький ребенок в момент рождения знает итак, но потом забывает; и почему в этом мире столько, казалось бы, ненужного; что все в этом мире гармонично взаимосвязано, и нет даже маленькой песчинки, которая бы не имела своего осмысленного предназначения… Он все это вдруг понял. И всю никчемность своей жизни и позор своего нынешнего состояния, и что уже нет ему смысла теперь куда-то спешить, и что вряд ли ему удастся начать свою жизнь заново, но он понял главное — мир прекрасен.