Вечер не вечен — к несчастью приходит ночь,
Я закрываю открытую утром книгу,
В кресло сажусь, наливаю знакомый скотч:
Грусть и слова, подмешав к ним любви интригу.
И понимаю, что этот напиток свят,
/хоть не вода/, но крестить им не надо грешных,
Выстроив прежде, как водится, по два в ряд,
И подарив по шаблонной, простой надежде.
Я же бунтую — течёт в моих венах кровь
Старых богов, о которых никто не помнит
/брошен на берег Петра золотой улов,
Рыбы же славят сеть, и глотают воздух/.
Кстати, у скотча есть привкус Луны и звёзд,
Звёздная пыль, как нейтрино, проходит легко сквозь сердце,
Сквозь этот бренный, но всё-таки мой, форпост
/код подобрать невозможно от этой дверцы/.
Ты подбираешь… И снова приходит ночь,
И заставляет смотреть в ледяную бездну,
Помнить о том, что ты древнего мира дочь,
Что ты простишь, даже если я вдруг исчезну.
Если закрою чуть раньше любви словарь,
Грусти и слов /не псалмов/ к сожаленью, к счастью…
Твой океан — хорошо мне знакомый царь,
Он, как и ты, несомненно, запретной масти.
Милая девочка, имя твоё — Лилит,
В кресло сажусь, открываю свой скотч и знаю:
Ты уже близко — изящная тень, магнит…
Будь осторожна — я сны, как и ты, читаю.