Парень мне не нравился. Хотя пришел сам, без всяких родителей, а я обычно очень это ценила. Как правило, из шестнадцатилетних мальчишек каждое слово приходится клещами тянуть, а тут — хорошая литературная речь, слова льются прямо потоком. Впрочем, он говорил уже полчаса, а я так толком и не понимала, зачем же он ко мне пришел.

Полная семья: мама, папа, младший брат, бабушки и дедушки в комплекте (живут отдельно), все как будто вполне обеспеченные (несколько раз упомянул заграничные поездки всей семьей и отдельно — какую-то свою обучающую поездку в Англию), учится в хорошем математическом лицее, в школе вполне успевает, дополнительно много лет занимается шахматами и имеет 1-й разряд, есть друзья, уже почти год встречается с девушкой.

При этом жалуется на всех. Родители достают своими придирками, бабушки — мелочной опекой, младший брат все время сам лезет и подначивает, а когда терпение старшего кончится и все-таки получит по заслугам — бежит жаловаться и оборачивает все перед родителями таким образом, что мой визави неизменно оказывается виноватым.

Друзья — либо ужасные заучки, старающиеся выслужиться неизвестно перед кем и мечтающие как можно скорее свалить из России непонятно куда («кто их там ждет?»), либо, наоборот, забили на все, не отлипают от сетевых компьютерных игр и своих айпадов. Учителя либо считают свой предмет пупом вселенной, задают по нему совершенно немереные задания, а потом кипятятся как чайники на плите, обнаружив эти задания невыполненными, либо равнодушно отбывают свои уроки и транслируют ученикам все то же: в этой стране жить нельзя!

Касательно девушки: друзья ему завидуют, а у него такое впечатление, что за этот год он встречался с несколькими разными девушками — она подражает то одной, то другой светской или актерской знаменитости и при смене периода меняет все, от гардероба до акцента. Причем она сама называет это «развитием своего образа». По идее, ему это должно быть смешно, но почему-то раздражает.

В общем-то, я вполне могла списать все это на то, что «каждому человеку иногда хочется пожаловаться на жизнь, просто выговориться» и спокойно выслушать, сакраментально размышляя про себя на вечную тему: «У кого-то суп жидкий, а у кого-то жемчуг мелкий».

Смущало меня вот что: он жаловался на всех и вся хотя и литературно грамотно, но как-то неубедительно, без малейшей напряженности чувств, как будто по обязанности. Но я-то знала, что его никто не обязывал! Он сам пришел, и, по его словам, родители даже ничего не знали об этом визите.

Да, кстати, я не сказала, что его звали Велимиром (а его брата Ратибором), что, конечно, что-то о семье говорило, но всякие славянофильские и истинно православные вещи он отверг с порога, сказал: да ничего особенного, просто так выпендрились, чтобы было не как у всех.

Подумав, я решила не быть дипломатичной и не ходить вокруг да около.

— Ты знаешь, — сказала я. — Во времена моего детства это называлось «мимо кассы». Я не знаю, зачем ты мне все это рассказываешь, но у меня складывается впечатление, что тебя и самого-то это не слишком волнует.

— Я надеялся, что вы заметите, — спокойно произнес Велимир.

Ага! Так это все был тест? Но тогда на что, собственно, меня тестировали?

— Я немного интересуюсь психологией, и я читал ваши материалы в интернете. Вы иногда пишете о другом. И я подумал: вдруг вы знаете?

Я не поняла, но решила пока помолчать. На тот момент у меня сложилось впечатление, что Велимир не очень нуждается в задавании наводящих вопросов.

— Вы наверняка по моему рассказу поняли, что я живу там, где все в общем-то благополучно. Но все равно, у меня такое ощущение, что все мы никому не нужны. Мои друзья не хотят об этом думать и говорить, они хотят… ну, я вам уже говорил, чего. А вот в инете ребята, с которыми я в игре разговаривал, из разных городов, подтвердили: да, я прав, они тоже это чувствуют, я просто лучше формулирую.

— Попробуй чуть более распространенно, что это значит для тебя: все никому не нужны? Кто все? Подростки не нужны обществу? Вообще люди не нужны биогеосфере? И кому это никому? Семье? Государству? Человечеству?

— Я же сказал: никому. Понимаете, есть хлеб и вода — ну, обязательные какие-то для жизни вещи, а есть — кока-кола и марципаны, без них можно вполне обойтись. Я вот только начинаю жить (так любят выражаться наши учителя), но уже давно чувствую себя таким марципаном, который в сущности никому не нужен. Даже родителям — мы с братом просто такое украшение полноценной семьи. Так положено.

Пока думали, что я стану великим шахматистом (я играл с трех лет), мною интересовались больше, демонстрировали меня всем и друг другу, как марципанку на блюдечке, когда стало ясно, что не тяну, переключились на моего брата, теперь он у нас — будущий великий хоккеист. В школе то же самое. У нас в классе есть пять «математических гениев» — все хорошие учителя на них работают, это их как бы цель, оправдание их труда. На остальных в общем-то плевать.

Но один из наших «гениев» говорит: «Я вот все думаю — интересно, а как они видят мою задачу? Свалить отсюда в Европу? Так там для своей молодежи работы нет. Здесь что-то такое никому не понятное открыть, опубликовать, а потом мхом порасти в своей дыре, как этот Перельман?» А я ему отвечаю: «Будь доволен, что хоть какая-то задача видится».

У нас рядом с бабушкиной дачей цыгане живут. Я в детстве с ними даже играл, хотя мне и запрещали. Этим летом курили с моим детским дружком, говорили за жизнь. Я ему рассказывал, как я в Европу ездил. Он говорит: ты счастливый и свободный, а я вот цыган и вроде как кочевать должен, и хочу, но выкуси, ведь я — младший сын, поэтому дом и родители до смерти — на мне. Обычай у нас такой".

Так я ему в тот момент позавидовал даже: он злится, но знает, зачем он, младший у своих родителей сын, и какая у него по жизни задача. А я не знаю, почему это так, но я так чувствую: нас много и нас — не нужно никому. Это иногда просто невыносимо. Я вам признаюсь: я уже ходил к психологу. Он сказал: ты должен быть нужен сам себе, и тогда все встанет на свои места. И моя девушка так же говорит. Но у меня не получается. А вы писали о чем-то похожем, и я подумал: вдруг вы знаете, что мне еще сделать?

Я держала паузу.

— Я знаю, что вы сейчас скажете, — тяжело вздохнул Велимир. — Вы скажете, что я вполне могу стать нужным, если буду помогать родителям и бабушке на даче, если стану сам растить хлеб или работать волонтером с больными. Я даже пробовал. Однажды папина фирма повезла в детский дом две машины игрушек, я с ними поехал. Больше не поеду. Они, там, эти дети с волонтерами, были такие же, как наш «математический гений» с учителями. И я такой же, как они. И игрушки эти были им не нужны, они их посмотрели и сразу отложили.

— Нет, — сказала я. — Не поможет тебе ни концентрироваться на собственном пупе, ни тщательно выстраивать свою нужность людям мелкими услугами.

— Стать известным?

— При нынешней плотности информационного потока — ерунда. Исчез на неделю с экрана или из сети, и завтра твое место уже заняли трое других, а о тебе никто не вспомнит.

— Значит, все безнадежно?

Он замолчал, уже окончательно, и я поняла, что его разговор с самим собой наконец закончен.

— Есть способ. Ты в детстве был любопытен к миру, к жизни людей, раз бегал к цыганам (а они еще и далеко не всех до себя допускают). А в сыщиков не играл?

— Играли как-то с ребятами на даче, следили, кто с электрички идет. И еще с братом маньяка выслеживали, но это уж совсем мелкие были. А что?

— И логика у тебя работает (шахматы).

— А делать-то что?!

— Вот оно, настоящее-то чувство, проклюнулось! — довольно усмехнулась я. — Играть. Иначе, как играя, с нынешним миром не справиться. Ты будешь играть в сыщика, ты вообразишь себя разведчиком в тылу врага, инопланетным агентом, ты придумаешь себе задание и будешь его выполнять. Суть твоего задания, суть любого внедрения — изучать окружающих тебя людей, интересоваться ими, строить умозаключения.

— Это вы мне, что ли, это задание даете?

— Я?! Ну рассмешил! — засмеялась я. — Ты что, никогда не слышал максимы: «Человеческий разум — это орудие, с помощью которого Вселенная познает саму себя»? Так что считай это заданием Вселенной. Придешь через два месяца, расскажешь.

***

Через два месяца Велимир не пришел. Но где-то в электронных сумерках раздобыл мой имейл и прислал к Новому году поздравительную открытку с припиской: «Выхожу на связь, докладываю: внедрение проходит нормально. Вселенная как будто довольна. Спасибо. Велимир».