Иаир жил в Гадаринской стране, лежавшей на противоположном Галилее берегу Геннисаретского озера, и был земляком того счастливца, из которого совсем недавно Христос изгнал целый легион бесов, вошедших потом в свиней и бросившихся с крутизны в воду. Начальник синагоги вместе со всеми жителями города ожидал нового прихода Назаретского Учителя. В Нём была надежда отца на исцеление его маленькой дочери.

Приходит некто из дома начальника синагоги и говорит ему: дочь твоя умерла; не утруждай Учителя. Но Иисус, услышав это, сказал ему: не бойся, только веруй, и спасена будет (Лк. 8:49−50).

***
Никогда раньше специально заданный выпускникам Академии евангельский сюжет не находил столь необычного по своей жизненности эмоционального воплощения, как в этой дипломной работе Репина. Тема поначалу не увлекла художника, пока он не связал её с воспоминаниями о рано умершей сестре Устине.

Несколько месяцев Репин находился в поиске художественного образа евангельского сюжета «Воскрешение дочери Иаира».
В первом утвержденном эскизе, хранящемся в Русском музее, композиция строилась на изображении фигур, движущихся слева направо за Христом, который протягивает руку полулежащей девушке.
Описательная академическая схема построения будущей картины казалась Репину бесчувственной и несовершенной. Он решительно меняет подход к восприятию чудодейственной сцены: основное действие переносится в левую часть изображения, нарушается фризовая постановка фигур с целью выделения главного смыслового центра, замыкающегося на прикосновениях рук стоящего Христа и лежащей дочери Иаира.

Таким образом художник, после долгих попыток написать картину, стер все прежние зарисовки и, вдохновившись воспоминанием о своей сестре Устине, обнаружил, как лучше построить картину.

И действительно, мы видим здесь логичность построения композиции, точность человеческих характеристик, цветовую палитру и цельность представленного сюжета.

Левая сторона картины освещается подсвечником — свет выхватывает мрачную обстановку комнаты, Спасителя, ложе и бледно-белое лицо усопшей. Правая сторона затемнена, и из этого полумрака выступают лица скорбящих родителей. Эти герои писались Репиным, основываясь на воспоминании о личной трагедии. Точно так же оплакивали его родители свою дочку, сестру живописца, когда та скоропостижно умерла, наполнив сердце пустотой, а дом скорбью.

Картина отличается академической строгостью, благородством цветовых взаимодействий, сдержанностью жестов. Всё в ней дышит возвышенностью и демонстрацией величайшей силы человеческого духа. Иисус держит умершую за руку, лицо Его спокойно — Он готов явить чудо воскрешения.

Репин открывает для себя великую художественную силу света и тени в картине. Несколько источников освещения в картине позволяют подчеркнуть монументальную значимость скорбного момента, предшествующего чуду. Ощущение торжественной тишины дополняют «рембрандтовский» образ Иаира, стоящие в темноте фигуры Иоанна, Иакова и Петра. Представить глубину переживаний участников евангельской сцены живописцу помогала музыка Бетховена, которую во время работы художника над картиной исполнял брат Василий. Репин стал первым среди современников, кто показал новые возможности живописно-пластического и эмоционального решения религиозного сюжета.

Трагедия и надежда насыщают произведение взволнованной атмосферой, которая находит выражение в напряженности цветового звучания и контрастах освещения. Пластически завершенный величавый образ Христа рождает ощущение особой значительности происходящего.

***
В 1871 году для выпускной конкурсной работы в Петербургской академии художеств была предложена тема «Воскрешение дочери Иаира». Победитель награждался Большой золотой медалью и правом шесть лет жить за границей на казенный счет.

Главными претендентами были два товарища: Илья Репин и Василий Поленов. У Репина не получалось написать работу. Выходило на его взгляд что-то не так. Когда до конкурса оставалось уже совсем мало времени, Репин вдруг совершенно ясно увидел эту сцену. «Мне представилось то настроение, когда умерла моя сестра Устя, как это поразило всю семью и дом, и комнаты — всё как-то потемнело, сжалось в горе и давило».
Наутро он стер тряпкой всю свою четырехмесячную работу. Взял уголь и стал писать заново.
«Холст начал втягивать меня своим мрачным тоном. К вечеру моя картина была уже столь впечатляюща, что у меня самого проходила какая-то дрожь по спине».
Чтобы постоянно пребывать в нужном трагическом состоянии, он просил брата Василия, ученика консерватории, играть ему Бетховена. «Музыка переносила меня к моему холсту, я наслаждался этими звуками до бесконечности, они трогали меня до слез».