Любовь моя, останься навсегда. Сейчас зима, растрёпанно-седа, перевернёт последнюю страницу, и год начнётся заново, и день. И — варежки, пожалуйста, надень, когда шкала к моменту приценится. Но, кажется, весна предрешена. Подумай — здесь такая тишина, что в ней растворены часы и крыши: ни суеты, ни окриков, ни драм. Нередко вьюга бродит по дворам, где по-хозяйски занимает ниши, укутывая то, что на виду. Любовь моя, пусть в будущем году ни боль тебя не тронет, ни хвороба — распорядится кто-то больше нас, которым за стеной играет джаз. Пёс наблюдает контуры сугроба, синичье мельтешенье за окном. Нагрянут гости с праздничным вином, начнётся праздник. И приедут дети. Гляди, какие выросли, гляди. Любовь моя, всё точно впереди согласно и прогнозу, и примете. Нагуливают ветры аппетит. На юг смешное облако летит, на великанский валенок похоже, пока старик — действительно не мал — умаялся. Случайно задремал под вечным покрывалом из рогожи. Ему приснится весть издалека: свет появился ранее зрачка. Звук — изначальней голоса и связок.

Любовь моя, неважно, что первей. Вон обладатель северных кровей несёт и волшебства тебе, и сказок. Кому ещё нести, как не тебе. Здесь горизонт при крайней худобе бескрайний, в этом смысл горизонта. Медвежью чехарду развеселя, успешно самокрутится земля под ракушкой космического зонда. Горит звезда, сверкает Млечный путь.
Любовь моя, ты непременно будь: живым, весёлым, добрым, настоящим. Действительно, найдётся ли изъян? Почаще навещали бы друзья, и дети приезжали бы почаще. Декабрь, наподобие иглы, сшивает ёлки, улицы, углы. Дороги, тропы, глины, чернозёмы. Быт сглаживает внешний непокой, и словно нет истории такой, где мы не влюблены и не знакомы.