И вот теперь ты больше не герой. Тебе такая ноша не по силам. И сладкий чай, и пироги с кизилом, и мёртвые встают в отдельный строй, напоминая, для чего ты жив, и чем ты хуже городской дворняги. Враждуют буквы, конфликтуют знаки, заранее исход предположив. Опасливо взирают из-за штор приверженцы домашнего ареста. Но знаешь, есть особенное место. Я сам его придумал только что. Начальниками млечного пути там звёзды выдаются в виде премий. В гостинице остановилось время (хоть ненадолго дух перевести). Там продают картины из песка в чудесном магазине «Сны Марии».
А где-то дальше, на периферии земли, воды, последнего броска, на станции «Большие Курмыши» халупа, гордо выгибая стены, считается вполне достопочтенной. И в ней живет золотоглазый ши. Гуляют хомяки — отцы семей, неистов комариный полководец. В периметре двора большой колодец. В колодце древний умудрённый змей. Бывает, что в закатную луну, когда в колодце заниматься нечем, змей выползает — поболтать о вечном, кустам продемонстрировать длину.
Ши вносит на веранду самовар, халву, орехи, пряники в глазури. В растянутой футболке «Штат Миссури», в штанах аля «не вывез Боливар», ши выглядит как скромный феодал клубники, баклажанов и редиса. За сотни лет умом не повредился, за тысячи — позиции не сдал, хотя и выпил не один галлон прекрасного вина. И змей вздыхает: дождя бы. Вон, трава совсем сухая. Ты помнишь рай? Ты помнишь Авалон?
Июлево-бестрепетная рожь у горизонта оттеняет пропасть (а помнишь, как мы удивили Проппа? А Чака Берри слушал? Он хорош). Чердак лелеет шепот сквозняка, сад различает шепот остального. (А может, снова к людям? Может, снова. Когда-нибудь потом наверняка).
И вот теперь ты больше не один. Не переписан мир на чистовую, но это место, правда, существует. Блюзмены там выходят из картин. Ни грамма не заботясь о деньгах, дают концерты, ужинают плотно. И в «Сны Марии» привезли полотна блуждающих в сансаровых кругах. Босые дети носятся ордой, свет расставляет нужные акценты.
Ты абсолютно прав, на сто процентов, считая сказки полной ерундой. Тебе хватает бытовых забот и без моих словесных бутафорий. Но ши уже стоит на светофоре, а змей уже улёгся на капот. Поверил — улыбнись и помаши, пока вдвоем по федеральной трассе они пылят на старом тарантасе со станции «Большие Курмыши»