Она пришла и сказала, что хочет умереть. Эта мысль мне понравилась сразу.
— Я решила умереть сегодня! — говорит Еу, покачивая башмачком.
(Я представил ее в деревянном ящике и большая нежность накатила на меня волной).
— Но у меня есть одно желание.
(Она будет лежать в цветах, и это должны быть черные хросы, как море, откуда она пришла.
— Я хочу увидеть его перед смертью.
(Я готов был исполнить любое ее желание, лишь бы это случилось).
— Ты должен его привести.
(Ее тонкие пальцы будут покоиться на груди, а я буду шептать у ее изголовья: «Благодарю тебя, Господи, что ты подарил ее мне навсегда…»)
— Ты ведь сделаешь это, Гуру?
— Не переживай малышка, я приведу его прямо сейчас.
Вокруг этого у нас с ней всегда были жаркие споры. Я верил, что он существует, она — нет. И вот перед смертью она решила принять мою веру, чем несказанно меня осчастливила. Как и своим решением умереть. Я целую Еу и быстро выхожу из дома. В нашем маленьком городе только один цирк, в котором работает клоун То. Мой приятель дымит сигареткой, когда я влетаю к нему в уборную.
— Привет, То! — кричу ему прямо с порога.
— А, это ты, Гуру, — устало роняет клоун, срывая с себя парик.
— То, у меня мало времени и мне срочно нужна твоя помощь.
— Ничего не выйдет, старик, сегодня я на нуле.
— Деньги здесь ни при чем. Мне просто нужен твой папа. То изображает гримасу, означающую недоумение.
— Понимаешь, То, моя девочка сейчас умирает. Она никогда не верила, что у клоуна может быть папа. И вот теперь перед смертью хочет его увидеть. Увидеть и умереть. Это ее последнее желание, поэтому я и пришел.
— Я должен тебя огорчить, — грустно вздыхает То, отрываясь от стула. — Я никогда не видел своего отца.
— Ты убил меня, То. Это просто нечестно с твоей стороны.
— Понимаю, но то не моя вина.
— Что же мне делать? Я не могу вернуться ни с чем!
— Давай обратимся к Тики, — подумав, решает То.
— Тики?!
— Это маэстро. Когда-то он был самым хорошим клоуном на всем побережье. Потом от Тики ушла жена и он перестал выходить на манеж. Это было давно, когда тебя еще не было в нашем городе.
— И что, у Тики есть папа? — спрашиваю я с надеждой.
— Нет, Гуру, к сожалению, у маэстро тоже нет папы.
— Но тогда зачем он нам нужен?!
— Он достаточно стар и вполне сойдет за моего папашу. Нам надо только его убедить.
— Ты не знаешь мою малышку. Она сразу его раскусит.
— Не волнуйся, старик, — улыбается То. — Она его не раскусит. Тики способен сыграть всё и даже папу, которого нет.
— Хорошо, но тогда бежим — она может умереть в любую минуту.
Мы выскакиваем из цирка и мчимся на другой конец города. Тики живет в мансарде. Он стар, беззуб и совершенно непознаваем. Когда мы к нему
врываемся, он лежит на полу и беседует с канарейкой. То рывком поднимает маэстро, а я начинаю излагать ситуацию.
— Какая хорошая девочка! — восторгается Тики, выслушав мой рассказ. При этом он судорожно вытирает слезы.
— Ну так вы нам поможете? — наседаю я на него.
— Конечно-конечно… — верещит маэстро, продолжая всхлипывать.
— Кончай, Тики! — злится То. — Ты не на манеже.
— Ты всегда был бесчувственным, То! Всегда! — в сердцах отвечает Тики.
— Послушайте, маэстро!-встреваю я в эту сцену. — Все это очень трогательно, но у нас совершенно нет времени. Пока вы здесь плачете, она умирает.
Нам надо спешить!
— Дайте мне только одну минуту! — восклицает
Тики и начинает лихорадочно суетиться. Но в минуту он не укладывается. А всё из-за того, что никак не может найти свой проклятый второй башмак.
— Оставьте! — говорю я нервно. — Мы донесем вас так.
Мы тут же хватаем Тики и мчимся обратно через весь город. Когда мы приходим, Еу сидит на полу и собирает кубики. Увидев нас, она улыбается:
— Ты нашел его, Гуру?
— Да, дорогая! Вот это клоун. А это его родитель.
— А ты не обманываешь меня опять? — спрашивает Еу, сразу насторожившись.
— Что ты, Еу! Разве я могу обмануть тебя перед смертью!
— Но ты ведь всегда меня обманывал, милый!
— Побойся Бога, малышка! Я могу обмануть любого, но только не тебя. Я просто не умею лгать, глядя в твои озера.
— Хорошо, Гуру, я тебе верю. Я вижу, что еще немного и Тики опять расплачет-ся. Слишком он был чувствительный.
— Подойдите поближе! — говорю я маэстро, подталкивая его рукой.
Тики подходит и становится рядом с ней.
— Вы действительно папа клоуна? — спрашивает Еу, всматриваясь в его лицо.
Тики начинает всхлипывать.
— Девочка! Милая девочка… — говорит он, захлебываясь слезами. — То мой единственный… — Он долго не может выдавить слово «сын» и начинает
громко рыдать. И, рыдая, продолжает булькать. — А ты… ты… не веришь…
Мы начинаем его успокаивать, но Тики, войдя в раж, уже не может остановиться. Он до того расходится, этот маэстро, что я чуть было не решаю, что-То меня разыграл и этот рыдающий старикашка и вправду его папаша.
В конце концов, маэстро приходит в норму и Еу, взяв его за руку, просит:
— А можно потрогать ваш нос?
— Ради бога! — улыбается Тики, наклонившись к моей малышке.
Еу берет его за нос и начинает сильно выкручивать.
«Что она делает?! — думаю я, напрягаясь. — Она же оставит его без флюгера».
Но Тики даже не квакает. Он совершенно очарован Еу и, кажется, это взаимно.
— Да, ты был прав, Гуру, — говорит малышка, оторвавшись наконец от Тики. — Теперь я вижу, что он настоящий. Спасибо милый…
— Идите! — говорю я клоунам и быстро их выпроваживаю.
Мы остаемся вдвоем. Я опускаюсь на Еу и начинаю гладить ее лицо. Я жду, что она умрет, но вместо этого она засыпает и улыбка у нее довольная.
Настолько довольная, что меня начинают одолевать сомнения: «Неужели, она обманула, и это был способ заставить меня привести ей папу?!» С этой тяжелой мыслью засыпаю и я, рядом со своей лгунишкой. А утром приходит свет и всё становится на свои места. Еу лежит неподвижно, скрестив на груди свои тонкие длинные пальцы. Лежит так, как могут лежать только мертвые.
«Спасибо, девочка! Ты все-таки не обманула!» Потом, вспомнив о хросах, пулей вылетаю из дома и начинаю шарить по городу, забегая в цветочные лавки. На улице Сновидений встречаю То, бегущего в сторону солнца.
— Ну как там? — спрашивает он, останавливаясь.
— Всё нормально, она умерла.
— Поздравляю!
— Но теперь мне нужно найти хросы и непременно черные.
— Это непросто, Гуру.
— Знаю, но без них нельзя.
— Да! Здорово ты с ней намучился! — вздыхает То, искренне мне сочувствуя.
— Ладно… Это уже последнее.
Мы разбегаемся в разные стороны, и я продолжаю метаться в поисках черных хросов. К вечеру мне наконец удается найти их в какой-то старенькой лавке на южной окраине города…
Хоронят ее в четверг. Нас только четверо — я, Тики, То и рыжий хозяин дома, где Еу снимала комнату. Мы и несем ее маленький гроб, поднимаясь на гору, которую жители этого края почему-то назы вают — «Желтой». Подъем крутой и долгий и мы изрядно устаем, пока доносим Еу до плато.
Тики и То вырывают яму, куда мы с Рыжим опускаем гроб. Я отнимаю у Тики лопату и начинаю ее засыпать. Это я должен сделать сам. Когда заканчиваю, маэстро опять начинает плакать, а То всё ни как не может разжечь сигарету.
Он совершенно спокоен, просто у него отсырели спички. У меня есть — сухие, но я не спешу их ему предложить. Я жду, когда он окончательно изведется. И всё это время дует сильный холодный ветер.
— Для снега! — сообщает То, отрываясь от спичек, а затем добавляет. — Это ветер Вей! Он расчищает место для снега… Наконец они все уходят и мы остаемся одни.
— Прощай, малышка! — говорюя, слегка волнуясь. — Ты была такая хорошая… Такая хорошая… Я даже не знаю, как это сказать… Я уже ничего не знаю… Но жизнь продолжается и я должен тебя покинуть… А потом начинается снег. Он падает сверху тяжелыми хлопьями, обеляя ее могилку. Еще немного и я уйду. Уйду туда, где ее больше нет и уже никогда не будет. В этот огромный счастливый мир, где никто никого не ждет.
Уйду навсегда и снег заметет мой путь.