В общем, милая-дорогая, дело движется к сентябрю. Постоянно себя ругаю, даже больше того — корю. Мол, живу не на всю катушку. Исповедуя благодать, дали кружку, отняли сушку, приказали чего-то ждать — часа, поезда, перевода. Небосвода поголубей. Птичка вылетит — будет фото. Слово вылетит — воробей. Бесконечные буги-вуги спляшет ветер смешных дорог. Слышишь шорохи, скрипы, звуки? Это скачет единорог, это снова медведи трутся, причитая: крутись, земля. Это старая Барбацуца варит кашу для короля, домоседа и домочадца. Это я по тебе скучал. День закончится, чтоб начаться по закону дневных начал.
Впрочем, милая-дорогая, время трудно постичь извне. Заведу уже попугая, научу его болтовне — возглавлять в городском совете комитет по своим правам. Сам отправлюсь в лихом корвете к робинзоновым островам. Стану эдаким Карабасом. Громогласен, брутален, смел. Подружусь наконец с компАсом, ибо ранее не сумел. Стану хрипло рычать: я в норме, рукавом утирая пот. Восемь Пятниц меня покормят накануне семи суббот. Беззаботную ламцу-дрицу спляшут боги красивых мест. Это надобно умудриться — только долгая синь окрест. Это просто — живём и светим, верим огненному письму. Я (по счастью) родился третьим, понимаешь ведь, что к чему. Лучше нет для меня занятий, чем шатание по мирам.
Выйдешь вечером: вот-те нате, солнце катится по дворам, волоча золотую нитку, вроде ведьминого клубка. А зимой я пришлю открытку — пальмы, Пятницы, облака, субтропические широты, неизведанные пути.
До свидания.
Август.
Что ты, завтра встретимся. Не грусти.