У каждой книги своя предыстория. Как правило, — жизнь и судьба одного человека. Иногда — одного поколения. Но это случается редко. Книга, которую Вы, читатель, держите в руках, — результат многолетней деятельности представителей целого ряда поколений, причастных к развитию русского свободного стиха. И обреченных, в своем подавляющем большинстве, на пребывание в ряду непризнанных, а точнее непубликуемых, литераторов. Да, у нас были отдельные прорывы (их число можно легко сосчитать на пальцах), когда выходили сепаратные сборники поэтов-верлибристов, зачастую все же разбавленные рифмованными стихами. Однако их выход означал не столько признание верлибра, как такового, сколько вынужденную уступку авторам, работающим в принципиально иной манере. Наиболее серьезной заявкой жанра представляется издание «Белого квадрата» — первого в Советском Союзе сборника, объединившего тех, кто пишет свободным стихом. И все же, творчество четырех поэтов — участников этого сборника — не может претендовать н панораму всего верлибрического движения, в отличие от настоящего издания, имеющего фундаментальный, по существу, хрестоматийный характер. И во многом определяющего магистральный путь развития нашей поэзии. Никакое другое продвижение вперед если не считать таковым тяжкие метаискания некоторых наших молодых стихотворцев, причисляющих себя к авангардистам, а в действительности не очень удачно повторяющих известные опыты двадцатых годов (кстати, безоговорочно зашедшие в тупик), мне не видится.
«Всему свое время» — сказано в одном мудром политическом издании. Применительно к сегодняшнему состоянию нашей поэзии эта древнейшая истина означает следующее: не стоит столь упорно отстаивать границы конвенциальной поэзии, против которых восстало время. Пора, наконец, признать, что-то катастрофическое (если называть вещи своими именами) падение интереса к строфической поэзии связано, прежде всего, с неспособностью ее представителей удерживать внимание читателя (не слушателя) в зоне влияния рифмы. Причем, дело отнюдь ее в их творческой несостоятельности. Напротив, и сейчас у нас немало талантливых стихотворцев, работающих в традиционном русле. И не в том причина, что на одного настоящего поэта приходятся десятки графоманов, версификаторов, а то и просто безграмотных людей. Я думаю, что во времена Пушкина коэффициент относительности был не выше. Более того, внимательно исследуя современную литературу и сравнивая ее с результатами предшествующих поколений, прихожу к выводу, что сегодня ярких, самобытных поэтов у нас даже больше, чем раньше. И многие из них, если бы начинали свой путь в конце пятидесятых годов, сыграли бы роль «шестидесятников» с н6е меньшим успехом. Так что причины спада в другом. Назову, на мой взгляд, — основные.
Во-первых, бесконечна усталость слуха от одних и тех же стереотипных ритмов (хорей, ямб, дактиль, анапест…).
Во-вторых, подсознательное сопротивление многократно повторяющимся рифмам, число которых в каждом языке имеет точную верхнюю грань.
Чтобы компенсировать хотя бы эти факторы, требуется все большая и большая степень одаренности. Что же касается известных басен о грядущем пришествии Пушкина, то лично мне эти сказки удивительным образом напоминают громогласные обещания застойных лет (клич о скором решении продовольственной программы) с единственной целью выиграть время и сохранить возможность дальнейшего утопания в сладкой нирване младенческой отрешенности.
Другой причиной кризиса мне представляется все нарастающая потребность читательской аудитории в более глубоком, философском осмыслении действительности.
Конечно, есть и другие факторы, но это тема для отдельного и очень долгого разговора.
Теперь немного о самом понятии и истории верлибра — синонима современного свободного стиха. Я настаиваю на слове «современного», поскольку считаю некорректным употребление термина «верлибр» для обозначения ранних опытов в русской поэзии, например, для свободных стихов Сумарокова или Сковороды, не говоря уже о более древних текстах. В то же время, для современных свободных стихов термин «верлибр» мне представляется вполне пригодным. И потому в рамках этой книги объединившей работы исключительно последних трех десятилетий, считаю возможным равнозначно использовать оба термина.
Формально верлибр — это стих, свободный от рифм и канонических ритмов. Лично я за широкое его толкование и не считаю наличие в тексте отдельных созвучий или совпадающих размеров поводом для отнесения его к жанру конвенциальной поэзии. Верлибр в моем понимании — это самоорганизующийся стих, лишенный каких бы то ни было вспомогательных элементов. То есть, не скованный необходимостью выдерживать определенный размер и блюсти созвучия в ущерб качеству. Но это не означает, что у него нет формы (напротив, он в большей степени, нежели строфический стих, начинается с формы) и как следствие, — внутренних законов построения, своих интонаций, провоцирующих последующее течение ритма. Поэтому говорить о свободном стихе, как о стихе, свободном от всего формального, было бы неправомерно. О такой свободе можно лишь мечтать, но ее невозможно достичь, поскольку невыполнима сама идея освобожденного сознания. Однако издержки верлибрических форм по сравнению с издержками традиционных несказанно малы и вполне терпимы. В то же время верлибр, лишенный обычных одежд и масок, требует от его исполнителя оригинальности и глубины мышления, почти абсолютной точности слова и тончайшего чувства ритма, буквально на каждом отрезке текста. Иначе, свободный стих неизбежно вырождается в прозу, причем чаще всего — плохую.
Что же касается традиции свободного стиха, то она воистину необозрима — от ранних церковнославянских текстов до классического русского свободного стиха, представленного работами Фета, Блока, Сологуба, Гуро, Есенина, Цветаевой, Волошина, Мандельштама, Крученых, Маяковского, Хлебникова, Рериха, Лаврова и многих других. От многих других и до самого последнего времени… ну хотя бы «Времени Икс». Вообще, не только в русской, но и прочих известных мне культурах эта традиция имеет глубочайшие корни. К примеру, средневековая армянская лирика и, в частности, творения великого Нарекаци исполнены свободным стихом.
И я убежден, что при более естественном развитии советской литературы, раздавленной сначала диктатом Сталина, а позднее и до недавнего времени охваченной жесткой идеологизацией, верлибр уже в 30-х годах установился бы как полноправный жанр, и в дальнейшем мы избежали бы того нездорового бума конца пятидесятых — начала шестидесятых годов (последствия которого расхлебываем до сих пор), когда поэзия — интимнейшее дело — была вынесена на потребу многотысячным толпам людей, для которых после десятилетий жизни шепотом любое раскрепощение текста, тем паче таким занимательным способом, было как бальзам на душу. Вот откуда та легкость, с которой «эстрадники» почти мгновенно заполнили экологическую нишу, сотворенную для них исключительно предшествующим временем и с поразительной точностью подходящую под их габариты.
Впрочем, оставим в покое «вчерашний день» и вернемся ко «Времени Икс» — книге, вобравшей в себя избранные труды восемнадцати верлибристов и графические работы удивительного и необычайно одаренного художника Юрия Селиверстова, впервые выступающего в статусе поэта, чему есть две причины. Во-первых, графика Селиверстова, работающего в жанре трагического сюрреализма, не только не противоречит общей направленности книги, а наоборот, обогащает ее с весьма неожиданной стороны. Далее, мне было чрезвычайно важно — как можно дальше увести читателя от примитивного толкования поэзии, представляющего ее в виде некой словесной конструкции, непременно скрепленной рифмами. «Время Икс» наглядно демонстрирует существование совершенно иных возможностей. Работы же Селиверстова, представленные в качестве графических стихов, еще более способствуют этому. И я благодарен мастеру, который, несмотря на отсутствие прецедента, согласился на подлобное нововведение.
Несколько слов о других участниках сборника, география которого весьма обширна (Москва, Ленинград, Киев, Томск, Донецк, Душанбе, Ростов, Пятигорск…). Велика и возрастная амплитуда: от самого молодого — двадцатисемилетнего — Александра Бригинца до старейшего мастера русского верлибра — Владимира Бурича, которого я считаю крупнейшим поэтом современности. И все же, самая существенная особенность сборника — необычно высокий удельный вес стихотворений, ранее не публиковавшихся, что в первую очередь, связано с участием в нем таких замечательных поэтов, как Иван Шапко, Виктор Полещук, Георгий Власенко, Евгений Брайчук, Сергей Шаталов, Герман Лукьянов, Александр Бригинец, Виктор Райкин, Александр Макаров, ныне покойные Михаил Орлов и Руслан Галимов — впервые оказавшихся на орбите большой поэзии. Для многих из них — это вообще первая публикация за долгие годы высокопрофессионального творчества.
С удовлетворением отмечаю присутствие в книге лучших работ Валерия Липневича, Арво Метса, рано ушедшего Геннадия Алексеева (основоположника ленинградской школы верлибра), а также новых стихов Вячеслава Куприянова — автора четырех поэтических сборников.
Обращаю внимание читателей на работы московского поэта Аркадия Тюрина, чьи оригинальные миниатюры великолепно перевешивают иные романы иных романистов. Не менее самобытны и его полнометражные тексты.
Такова в общих чертах структура «Времени Икс» — книги, необычной во многих отношениях и безусловно не самой скучной. Впрочем, об этом судить читателю.
И последнее — я счастлив тем, что верлибр, с разработкой и становлением которого связана вся моя сознательная жизнь, оказывается причастным ко всемирному движению сострадания к моей столь же древней, сколь и несчастливой Родине.
Карен Джангиров