Кого-то впустить в воскрешенное сердце,
наверное, глупо, наверно, не надо.
А вдруг этот кто-то решит засидеться?
Останется с фразой «Домой поздновато»,
сошлется на то, что не ходит автобус,
засыпало снегом дороги и глобус,
а в мире свирепствуют злые болезни,
и выгнать наружу нельзя и нечестно.
и ты поведешься: «ну пусть остается,
уйдет, как на крышу поднимется солнце,
рассвет растечется как масло на блюде,
помчатся к метро суетливые люди,
Откроют киоски и дальше по списку,
проснутся вороны с московской пропиской,
метель усмирится на горке сугроба,
и тем завершится игра в филантропа
Но вдруг этот якобы «ждущий рассвета»,
найдет сто причин задержаться до лета?
Сторгуется слезно хотя бы до мая,
и, как ни проси, всё опять поломает?
А, может, хитрее — начнет без погрома,
Поселится в сердце как в собственном доме,
Начнет обнимать и готовить вам завтрак,
любить и божиться, что съедет до завтра.
И с ним начинаешь гореть словно хворост,
носить в себе юность, не помня про возраст.
смеяться как небо в июльском полудне,
любить даже скучные серые будни,
Не видеть часов за дымящимся чаем,
Носить не рюкзак, а крыло за плечами,
а спросишь, как звать, ухватив за запястье,
ответит: Никак, но для близкого — Счастье.