Держал мой отец коня. Хороший конёк был. Вырастили мы его от жеребёнка и до взрослого коняки. От породистого жеребца латышской породы был. А там кони, как и люди, характера своенравного, независимого, одним словом, нордического. Это был конь, который не знал седока. Отец уже был старым, чтобы его обучать, а мне в детстве, когда работал в колхозе на конях, хватило. Так и водили на поводу его. И была у него одна странная привычка: не любил Орлик (так звали коня) баб. Как только какая-нибудь осмеливалась подойти, уши складывал и за ней или кусал. Любил за грудь кусать. Помню, когда я в примаках жил, пригнал его с деревни картошку разогнать. Получилось так, что из мужчин я только один был, а остальные женщины. Та, с которой я жил, наотрез отказалась его водить, чтобы борозды разогнать. Он её недавно за грудь укусил, когда она его хотела напоить. Больше рисковать не желала. Окромя её были ещё три женщины. Сестра её родная и золовки. Сестра её — девка битая. Прошла моря и океаны в рыболовецком флоте, что ей какой-то коняка. Начала она его ласками приучать: «Орлик, Орлик хороший, хороший конёк Орлик». И дрогнуло сердце Орлика. Разогнали мы, наверное, борозён пять, только начали шестую. Но, сколько волка ни корми — всё равно в лес смотрит. Так и Орлик, что-то не понравилось ему. Женщины, когда опасность, сразу издают крик или визжат. Золовки уже копали разогнанные борозды, но, услышав крик и увидев бегущего Орлика рванули в разные стороны так, как в молодости не бегали. Еле я его тогда удержал. И хотя получал Орлик за такие свои выходки, так до конца только человек пять и могли на нём работать. Остальных он в упор не признавал.
Так получилось, что в хозяйстве появилось два коня и решили продать одного. Выбор пал на Орлика. Понёс я объявление давать в районную газету, но и здесь не обошлось без хохмы.
Захожу я в редакцию, спросил в каком кабинете принимают объявления. Мне вежливо показали, я вежливо постучался, зашёл, вежливо поздоровался. Но сами понимаете, уважаемый читатель, как ни крути, как не держись, а 12 лет Орлик, как член семьи был. И печаль на моём сердце присутствовала. В кабинете сидели две женщины. Та, которая справа была лет тридцати пяти, белокурая, симпатичная, слева сидела женщина лет под шестьдесят. Я, конечно, к белокурой обратился. Говорю: «Мне надо дать объявление о продаже рабочей лошади. Ну, мол продаётся рабочая лошадь, возраст такой-то и телефон» Помню только один раз это сказал. Ну всё, белокурая записала, я вежливо попрощался и ушел. В конце недели открываю «уважаемое издание», ищу своё объявление, нахожу, читаю и глазам своим не верю. Там было написано следующее: ПРОДАЁТСЯ РАБОЧИЙ ОФИС! Внизу мой номер телефона. Смеялся я долго. В понедельник понёс этот номер газеты в редакцию. Захожу. Опять вежливо здороваюсь и говорю вежливо: «Девочки, а как так получилось. Или у меня дикция плохая, или я в ваших глазах показался крутым бизнесменом?» И прочитал своё объявление. Мы долго вместе смеялись. Самое интересное, что было два звонка по поводу продажи офиса. Во как бывает.
Нашёлся покупатель не по объявлению, а случайно. Сразу договорились о цене и дате, когда можно будет забрать Орлика. И вот за день до того, как приедут забирать, отец оставил Орлика на ночь в поле, что б не на голодный желудок завтра ехать. Километров тридцать надо было Орлику отмахать на новое место жительства.
Под вечер сходил я в магазин, взял литр водки. Врезали мы с братом, повспоминали Орлика. Как стемнело, пошёл я с Орликом прощаться. И вот представляете, полная темнота кругом, а он меня сразу узнал и тихонько заржал. И это ржание так меня резануло, слёзы градом полились у меня из глаз. Как — будто он меня ждал, что я приду прощаться.
— Орлик, прости, но, так надо, — плакал и плакал я.
Вот таким и остался в моей памяти Орлик. Своенравным, умным конём. Часто его вспоминаю и не я один.