Жить эту жизнь, носить одежды и небеса, смотреть, как ветер вплетает музыку в паруса: то ли Вивальди, то ли порывисто грянет Бах… Жить эту жизнь и знать бы примерно — как?

Что остаётся? Да только идти на свет, будто бы нет предательства, боли нет. Множить потери, держать себя на плаву. Что ты здесь делаешь? Просто живу, живу…

Тонкое кружево, белые линии… Если оставили, то любили ли? Сколько попыток начать всё сначала? Белая соль у речного причала.

Блики весёлые в солнечной гавани: всем отплывающим в дальнее плавание — верного курса и чаек над реями. Жить эту жизнь, ни о ком не жалея!

Пусть затеряются в памяти ситцевой чьи-то уже безымянные лица и, если встретишь их, — доброго здравия!

Пусть впереди ещё волны из гравия,
так постигается тихая истина —
жить эту жизнь без вопросов бессмысленных.

Мне о тебе — ни слова не подобрать. Русые всполохи, хрупкость внезапных запястий. Как я посмею вслух о тебе рассказать?
Краем строки говорю о тебе — «Счастье».

Мне без тебя — до признания не дойти. Нежность моя, заточённая в сдержанном жесте. Что мне до неба, до звёздного конфетти, если висит надо мной ощущение первого — «Вместе»?

Если к тебе перекроен и перешит сбитый маршрут — в никуда — не назначенных странствий.
Что я могу на страницах немых совершить?
Я говорю,
говорю на весь стих тебе — «Здравствуй!»…

Говорила мудрая Ахматова
про тюльпан и красоту проклятого,
про отметины на левом подреберии,
почему ты, глупая, не верила?

Говорила Белла Ахмадулина
про героя, что бредёт под пулями,
про жестокость публики и более,
ты же у доски читала в школе их!

В монотонной исповеди Бродского
о любви, где много пошло-плотского,
ничего нет общего со сказами,
что ты видела за скобками-подсказками?
… показать весь текст …

Спустя молчание и череду потерь,
пройдя огонь, пройдя святые воды,
спасибо, Господи, что я умею — в дверь,
что различаю выходы и входы,

что боль меня пыталась разобрать,
но я упорнее, я из лихого сплава:
заоблачная наблюдала рать,
меняла ставки и кричала «браво».

Спустя молчание, я снова зазвучу
на новый лад, на новые мотивы,
нет ничего страшней, когда молчу,
спасибо, Господи, что мы не все, но живы.
… показать весь текст …

Говорит, «земля под тобой горит», говорит, «в груди у тебя магнит»:

— Потому и, миленькая, болит, потому и режет. Ты притянешь разный людской металл, чтобы он обтёрся и заблистал через кожный скрежет.

Твоё слово согреет и исцелит даже тех, кто носит в себе гранит, кто изранен и шрамы от всех хранит под цветной одеждой.

— Что ты, бабушка, нет никаких костров, я иду по насыпи из ветров — перекати-поле. Что я знаю о людях, об их войне, что они сумеют найти во мне, чтобы сладить с болью?

У меня такая в груди дыра, что не хватит злата и серебра залатать и выжить. Я пою и песня моя проста, но её услышит один из ста. Аве те, кто слышат.

— Никуда с тропы этой не свернёшь, остальное, девочка, — мрак и ложь, топи и болота. А пока встают за тобой огни, обогни полсвета и сохрани в людях позолоту.

Ничего, что больно, у всех болит: кто-то рушит судьбы, раздор чинит и спасает кто-то.