Когда нас накроет июньской волной и компас укажет на лето, садись на моторку и синей стрелой лети, обогнав скорость света. Храни мои мысли, рисуй мои сны в тетрадке с пустыми полями. Мы юные Боги, и нам не страшны две тысячи лет за плечами.

Потёртые джинсы, забытый куплет и вверх устремлённые плечи. Нам небо откроет круженье планет.
Мы были.
Мы будем.
Мы вечны.

Лови мои ритмы и бешеный пульс, включи позывные сирены. Я лондонским ливнем без спроса прольюсь на пыльные, серые стены. Не думай о крае, но верь в горизонт, который нас видит снаружи. У лета нет правил, запретов и зон, здесь каждый влюблён и разбужен.

Латунное Солнце взойдёт на карниз и бросится встречным под ноги.
Кто верит в июнь, тот прекрасен и чист.
Мы Боги…
Мы юные Боги.

Я тебя отрицаю и ставлю огромный прочерк. Тебя не было и не будет. Мы не знакомы. Я с трудом разбираю свой собственный нервный почерк на подъездной двери нежилого, чужого дома. Не влюбляйся в меня, даже если ты существуешь. Это худшая из затей и безумных мыслей. Я могла бы в тебя поверить в больном бреду лишь, ведь тебя исключают радары и здравый смысл.

Никому не принадлежать и не ставить штампы, с гордо поднятой головой улыбаться встречным. Штурмом брать все дворцы, города, почтамты и слова в…
… показать весь текст …

•••
…и не думать о Боге, быте и суете. Мне довольно открытий и собственных революций. Когда я запираюсь от мира в мыслительной тесноте, у меня только вера в тебя и нежность к тебе остаются.

…и не чувствовать боли, брани, стоять в броне. Ты — спасительный оберег и единственная святыня. Даже если тебя отнимут, то знай: во мне до последнего будет твоё повторяться имя.

…и не помнить беды, бури, борьбу за свет. Позабытое прошлое будет стучать минором. Если веришь в меня, то прошлого больше нет. Заградить бы тебя от грусти и быть опорой.

Просто ты — моя истина, исповедь и приют. Я тебя проповедую и обретаю звуки: мне всё кажется, в каждом храме тебя поют, в каждом доме, квартале и замкнутом переулке.

Я с тобой забываю годы и города, помню только твои порывы и радость встречи. Я впервые верю, что может быть «навсегда» в хрупком мире, в котором ничто не бывает вечно.