Как меня всё это бесит: невзрачный город, люди дебильные, маленькая квартира.
Да, решено — непременно уеду скоро.
Брошу монетку, отправлюсь бродить
по миру. Буду рассказывать байки,
а может, были. Нет, лучше глупые байки, иначе кончусь. Рано ещё становиться могильной пылью".
Солнце горланит побудку — хвостатый кочет.
«Как же оно раздражает, святые мощи. Солнце проклятое, крыши, деревья, лужи.
Блин».
Человечек встаёт, недовольно морщась.
«Кофе попью по дороге. Вперёд, на службу».

И — совпадение: где-то в другой вселенной бог просыпается, болен и недоволен.
В домике — молью побитые гобелены
(надо лаванды пучок сотворить от моли).
Шаркает тапками по облакам кудрявым, радугу чистит, планете наводит лоску.
Вид из окошка: зачеркнуто «богу слава», снизу коряво приписано «бог уродский».
«Я так старался, когда создавал им сушу, острые горы, березовый сок и дюны.
Что же колотят мне в небо они, как в грушу. Ладно, мне всё надоело: возьму и плюну.
Ха, я могу — летом велик, зимою санки. Вместо косы смерть таскает давно винтовку.
Как задолбало. Ну где там дежурный ангел? Я ненадолго, я в отпуск, в командировку».

«Нет никакого покоя: ни днём, не ночью.
Я здесь вообще-то крылатый, а не железный.
Честное слово, не знаю, чего он хочет, сбился с дороги, свалю на неделю в бездну.
Если меня доведут, то совсем уволюсь» — думает ангел, почёсывая бочину.
«Стану лежать в исполинской тени секвойи, книжку писать «Атеизм и его причины».

«Бездна, ответь».
«Гаражи, алкаши и баки».
«Я так старался, обидно, я делал море».
Но к человеку приходит его собака,
к старому богу — хомяк его и собака,
к ангелу — крыска, кошак его и собака.
Лапы кладут на колени, в глаза им смотрят, словно опять говорят:
«Ты до слёз прекрасный, вот тебе радость
и кисточка винограда».

Я понимаю — фантазия, бред и сказка, только упорно желается, чтобы правда. Чтобы любовь захватила всё как мицеллий: страны, миры, континенты, планеты, карты.
Звери придуманы, верно,
с конкретной целью — чтобы с реальностью нас примирить хоть как-то.