Казимир шёл в магазин за свежей рыбой — мужчине жутко захотелось ухи.

Поправив на голове светлую соломенную шляпу, он в очередной раз подумал о Саре.

До чего же безмозглая женщина и авантюристка в придачу!

Впустить в дом незнакомого мужика, да ещё и притворяться чокнутой, это же надо такое удумать!

Строго говоря, могла бы и не притворяться.

Потому что нормальной её можно назвать лишь с большой натяжкой.

Она же по жизни, натурально, не умная!

Но добрая.

И это её качество немного примиряло Казимира с существованием своей скудоумной соседки.

Недалеко от крыльца магазина в который стремился мужчина, в тени старого тополя лежал маленький чёрный щенок с белым ухом и тяжело дышал.

Кто-то сердобольный поставил рядом с ним пластиковую подложку с водой, в которой уже плавало несколько чёрных мух.

Бока щенка часто сокращались, маленькие глазки были закрыты и облеплены сухими конъюнктивитными корочками, розовый язычок вывалился наружу и почти касался земли.

Собачка ни на что не реагировала и Казимиру было не понятно — пёсику стало плохо или он просто разомлел на жаре.

Войдя в прохладное помещение магазина, мужчина сразу же направился в сторону рыбного отдела.

После него он зашёл за молоком, затем за хлебом, а в бакалее прихватил пакетик с чёрным перцем, без которого уха — не уха.

Рассчитавшись за покупки на кассе, Казимир покинул прохладный и гостеприимный «SPAR».

Маленький чёрный щенок с белым ухом по-прежнему лежал на земле и не реагировал на окружающий мир.

Мужчина снова зашёл в магазин, чтобы купить бутылку питьевой воды.

Вернувшись к щенку, он сначала вылил немного воды ему прямо на голову, чуть залив глазки и чёрный сухой нос, а затем осторожно попытался влить несколько капель живительной влаги пёсику в пасть.

Не поднимая головы, кутёнок вяло сглотнул.

Казимир растерянно топтался на месте.

Он не знал, как ему правильно поступить.

Взять пёсика к себе домой он не мог из-за возраста, а оставлять его умирать под палящим солнцем — не позволяла совесть.

Вылив теплую воду с мухами, Казимир налил в подложку остатки свежей воды из своей бутылки.

Покрутившись ещё немного рядом с чёрным кудрявым щенком, старик горестно вздохнул и понуро опустив голову, направился в сторону своего дома.

На кухне он разобрал авоську, почистил картошку и лук, и начал колдовать над будущей ухой.

…Сара шла с маникюра.

Всё же, ухоженные руки — это великая вещь!

Правда, с возрастом она стала больше обращать внимание на ухоженность чужих ног.

Почему-то у человека, долго пожившего свою жизнь, нижние конечности всегда выглядели значительно хуже верхних.

Солнце светило необычайно ярко и казалось, что из города выкачали весь воздух.

Сара размышляла куда ей лучше податься, в любимое кафе — на мороженку и чай или сразу домой — на компот и зефир.

Решив, что мороженое предпочтительнее, зашла в кафе и направилась к своему столику.

Приятная молодая официантка приняла у неё заказ, после чего направилась к другому столику.

…Спустя двадцать минут удовлетворённая и посвежевшая Сара бодро шагала в сторону своего дома.

Неспешно приняв душ и переодевшись, она вышла покурить на балкон, а заодно полить горшки со своими любимыми петуниями, которые щедро высаживала каждое лето.

Сара привычно посмотрела в сторону левого балкона соседа и, как по заказу, через мгновение на него вышел Казимир.

— Доброго дня!

Мужчина угрюмо посмотрел на Сару и молча кивнул в ответ.

Сара удобно облокотилась на перила своего балкона:

— А шо ви мине так киваете, как будто мы не знакомы? Или ви меня, не дай Бог, уже забыли благодаря Альцгеймеру, хотя откуда вам такое счастье?

Казимир глубоко затянулся сигаретой и беззлобно ответил:

— Шоб я вас так забыл, как я вас помню!

Сара внимательно посмотрела на мужчину, сосед был явно чем-то расстроен.

— Казимир Исаакович, ви хорошо себя чуете?

— Прекрасно чую, спасибо.

— А шо тогда с вашим лицом?

— А шо с ним не так?

— Ви выглядете так, будто у вас зуб болит…

Казимир покачал головой:

— Понимаю, шо вам би очень хотелось, но нет!

Сара решила зайти с другого боку:

— А сердце не шалит?

— Не шалит.

Казимир затушил сигаретку и молча покинул балкон.

Его сердце не болело в классическом понимании этого слова.

Но с обеда в левом боку старика мучительно щемило из-за воспоминаний об умирающем кудрявом щенке со смешным белым ухом.

Ближе к вечеру Сара задумала вынести мусор.

Во дворе она заметила Казимира, неторопливо идущего в попутном направлении с чёрным пакетом в руках.

— Шо, сосед, тоже не любите, когда мусор ночует дома?

— Не люблю. Зимой ещё ладно, а летом никогда!

На обратном пути Казимир вынул из кармана пачку сигарет и, махнув рукой в сторону своей лавочки, проговорил:

— Покурим-ка?

Сара бросила взгляд на маленькую серебристую упаковку, согласно кивнула и присела на лавочку.

По странному стечению обстоятельств, уже много лет они курили одну и ту же марку сигарет.

Женщина искоса рассматривала курившего Казимира.

Что-то в его облике говорило ей, что с мужчиной приключилась беда.

Не выдержав, мягко спросила:

— Сосед, скажите мине уже за то, что вас так расстраивает…

— Всё нормально. Вам, таки, показалось…

— Это вам, таки, показалось шо я дура! Ви же знаете, шо я не отстану!

Мужчина искоса посмотрел на Сару и вздохнул:

— Ви да… Ви не отстанете…

Улыбаясь, женщина согласно качнула головой.

— Начинайте…

— Я сегодня видел щенка.

— И он, таки, вас покусал?

— Нет… Он умирал, а я его бросил…

Голос Казимира дрогнул.

— Сара… Ну, скажите мине за то, куда я его возьму? Мине скоро девяносто… Сколько дней у меня осталось? Я его сейчас возьму, а потом сдохну и его снова выкинут на улицу!

Сара цокнула языком:

— Почему ви считаете, шо ви его бросили, хочь он не ваш?

— Я его нашел…

— Где ви его нашли?

Казимир махнул рукой в сторону магазина:

— Да там… у «Спара». Я в магазин пошёл, а он под деревом лежит с языком на земле… Маленький такой.

Мужчина сложил рядом две свои ладони:

— Вот такой… Кудрявистый, а одно ушко белое… Купил ему воды, хотел напоить. Да, куда там… Нет сил у собачонка.

Казимир сокрушённо покачал головой.

Сара повела бровью:

— Так это ви из-за него так расстроились?

— Я снова предал животинку, ви понимаете?

— Не понимаю.

— Знаете, Сара, когда-то у меня уже была собака…

Казимир в три затяжки докурил свою сигарету и тут же прикурил новую:

— Во время войны мамка и бабушка поумирали и остался я в доме один. Малец совсем. Соседи меня подкармливали, конечно, как могли… Но та первая зима в одиночку была самой страшной. И самой голодной. И вот, однажды появилась около моих ворот собачонка. Мелкая, тощая, вся в колтунах… Я за водой в колодец пойду — и она рядом. Я за дровами — и она тут же, в ногах трётся. У нас под воротами сантиметров двадцать просвет был, вот она в него и пролазила во двор-то…

Сара затихла.

Казимир говорил с долгими паузами, в которые жадно затягивался сигареткой.

— В общем, однажды успела она за мной в дверь прошмыгнуть, когда я в хату заходил. А в тот вечер ещё такая метель разыгралась, спасу нет… Ну, и оставил я её у себя, шо б не сдохла. Да и вдвоём, всё же, не так одиноко. И именно в этот вечер соседка занесла мне гостинец — варёное яичко…

Казимир часто заморгал, как будто пытался избавиться от невидимой соринки.

— Я помню, так обрадовался! Очистил его и ем крошечными кусочками, шо б на долго хватило. А собака рядом вьётся, скулит, просит себе тоже… Ну, я подальше от неё на кровать-то залез…

Казимир поперхнулся дымом.

— Она следом… Морда худая у неё, рыжая, одни ореховые глазищи остались, да нос чёрный… Смотрит на меня, скулит… А в глазах слёзы… И я, чтобы не видеть эти глаза её молящие, зажмурился… Запихал остатки яйца в рот и начал быстро, быстро жевать. А она скулит и лицо мне облизывает, просит яичко-то…

Чуть подрагивающими руками Казимир стряхнул пепел с сигареты.

— Как она плакала, Сара… Ви бы слышали, как она плакала и кушать просила…

Старик шумно выдохнул воздух и продолжил:

— И я плакал вместе с ней… Потому что мамки моей больше нет и я никому не нужный… От голода плакал… И ещё от стыда… что не дал ей ни кусочка…

Сара осторожно погладила Казимира по плечу, но он кажется даже не заметил прикосновения её руки.

— А потом она вдруг перестала скулить. Поставила мне лапы на плечи и давай слёзы с лица слизывать… Она жалела меня, Сара… Представляете? Я, таки, струсил, испугался за свою смерть и пожадничал ей крошечки варёного яичка… А она меня жалела…

Казалось, что мужчина снова переживал события того страшного года — холодного и голодного, полного одиночества, тоски и страха.

И в это мгновение он уже не был стариком, сидящим рядом с Сарой на лавочке, нет…

Он был маленьким голодным ребёнком, замерзающим в пустой избе и плачущий на кровати вместе с худой рыжей собакой.

Сара тихо спросила:

— Она… умерла?

По лицу Казимира пробежала улыбка.

— Зачем умерла? Выжила. И мне выжить помогла — грела холодными ночами своим теплым телом. Я после того случая её всегда кормил. Бывало, отварю картошку, откушу от неё кусочек и с руки скармливаю. Правда, кормил всегда с зажмуренными глазами. Знаете, боялся… шо увижу, как она мою картошку ест и сожму кулачок-то… Уж больно голодно мне тогда было. Так мы с ней сестру с фронта и дождались.

— А как Ви её назвали?

— Катюшей назвал… Катькой, по-домашнему…

Казимир смущенно улыбнулся:

— Ребёнок же был. В честь нашей советской пушки назвал.

Сара тронула Казимира за руку:

— Я, таки, не поняла, почему Ви говорите, шо предали снова? Катька-то ваша с вами же осталась, спаслась.

Казимир провёл шершавой ладонью по лысой голове:

— Понимаете, я ж тогда не дал Катьке яичко, забоявшись своей смерти. И сегодня щенку не помог, опять убоявшись, шо сдохну… Ну, заберу я его к себе. Поживёт он у меня год, другой — в счастье, а потом — шо? Меня на погост, а собаку на улицу?

Сара задумчиво посмотрела в закатное небо.

Вздохнула.

— Счастье может продлиться миг. А может — день. Десять лет… Неважно. Цена у него всё равно будет одна — хочь за час, хочь за пол жизни. Потому как, оно бесценно.

— Это ви к чему клоните, соседка?

— К тому, шо не нам с вами решать — когда и кому давать счастья. И в каком количестве. Надо просто давать и всё… Сколько смогут, столько и унесут.

С этими словами она поднялась с лавочки и не прощаясь, пошла к своему подъезду.

…Казимир вернулся к себе в квартиру и заложил под язык таблетку валидола.

За окном во всё небо горел закат — багряный и тягучий, как мёд.

На столе перед телевизором зазвонил телефон.

На другом конце провода Сара деловито поинтересовалась:

— Скажите мине сосед, Ваша морковка еще ездит?

Мужчина ошалел от вопроса.

— Какая морковка?

— Ваш лотерейный «Москвич», конечно же! А не то, за шо Ви себе подумали.

— Ездит. Вам зачем?

— Берите ключи, я жду Вас внизу!

— Сара, зачем Вам моя машина?

— Надо!

Казимир покачал головой.

— А мине не надо… Я давно в пижаме. И, таки, одной ногой уже почти в кровати!

— Казимир, если Ви сейчас же ко мне не выйдете, то я Вам обещаю, шо одной ногой Ви будете почти в могиле! Жду Вас через десять минут!

…Казимир вышел из подъезда и увидел Сару, нервно ходящую рядом с его «Москвичем».

Соседка скомандовала:

— Едем!

— Куда?

— К «Спару», куда же ещё?!

Лицо Казимира озарила улыбка.

Он засуетился, открывая ключом замок на двери своего старенького автомобиля.

Чуть позже они подъехали к высокому тополю, растущему у магазина.

Щенок лежал там же, где его ближе к обеду оставил Казимир.

Маленький розовый живот больше не поднимался в бешеном ритме дыхания, крошечный язычок безвольно висел из пасти.

Казимир застыл, не имея сил убрать руки с руля.

Он понял, что малыш помер, так и не дождавшись помощи.

Сара решительно вышла из машины и двинулась в сторону кудрявого трупика.

Она осторожно коснулась пальцами неподвижного тела и уже в следующий минуту аккуратно заворачивала пёсика в захваченную из дома наволочку.

Осторожно усаживаясь в машину, проговорила:

— Быстро в «Айболит»!

Не веря своим ушам, Казимир тихо спросил:

— Жив, что ли?

— Жив…

В ветеринарной клинике старики нервно расхаживали по холлу больницы в ожидании вердикта врача.

Наконец, доктор вышел из закрытого кабинета, в который до этого унёс их найдёныша.

— Расклад такой. Обезвоживание, перегрев, низкая масса тела, проблемы с работой сердца, конъюнктивит, блохи и наверняка глисты. Это то, что очевидно на первый взгляд. Кровь на анализ мы взяли. Сделали рентген — все кости, к счастью, целы. В целом, картина может и не очень, но организм молодой — должен справиться!

Казимир впервые за вечер улыбнулся.

— Шо мы можем для него сделать?

Врач с сомнением посмотрел на пожилую пару:

— Хорошо бы оставить его у нас на ночь под капельницей. А ещё лучше, если бы он побыл в клинике несколько дней. Мы бы его прокапали, помыли, обработали бы от паразитов. Завтра утром будет специалист- сделали бы УЗИ.

И вообще, подлечили бы малыша, подержали бы на специальном питании. Но это стоит денег…

Сара и Казимир ответили хором:

— Мы согласны!

Казимир застенчиво спросил врача:

— Скажите… Наш щенок — он мальчик или девочка?

— Девочка.

Мужчина улыбнулся:

— Ага… Катькой будет.

Сара одёрнула:

— Катюшей!

…На обратном пути, возвращаясь на машине домой, соседи пришли к соглашению, что жить Катюша будет с Казимиром и гулять с ней тоже будет он.

Но если вдруг приболеет, тогда на выручку сразу же придёт Сара.

— Сара, дайте мине слово, шо если я умру первым, а я таки, умру первым, я старше… Ви заберете Катюшку к себе…

— Только посмейте сбежать раньше меня!

— А то шо?

— А ни шо! Пожалеете о своём поступке ещё не добравшись до гроба.

— Только не вздумайте меня опередить, женщина! А то я вашу породу знаю… Брык, и в дамках! А у нас дитё…