Май прекрасен и дарит подарки. Цветы, птиц, голого мужчину на балконе…
Когда я вышла с тазиком мокрого белья, услышала робкое: «Здрасте» и, оглянувшись увидела его — молодого, робкого, в одних трусах — я возвела очи к небу и сказала небесам «Спасибо».
Парень, наоборот, благодарить не стал и лишь вжался в стенку.
— Можно я у вас тут постою? — с надеждой спросил он.
— А где цветы? — сурово спросила я
— Какие? — испугался он.
Я задумалась и ответила:
— Больше всего на свете в мае я люблю сирень. И серенаду!
— Какую? — еще больше испугался он.
— Любовную! — пояснила я. — Вас же ко мне на балкон привела любовь?
Парень судорожно сглотнул.
— Отчасти, да, — признался он.
— Тогда пойте!
— Я не могу, — пискнул он, — муж услышит.
— Моего мужа сейчас нет дома. А если бы он услышал, то, наверняка, подпел бы. У него хороший голос, — успокоила его я.
— У меня плохой, — занервничал парень. — К тому же я боюсь не вашего мужа, а того, — он нервно показал пальцем на балконную перегородку, отделяющую мой балкон от соседского.
Я, разумеется, сообразила, что это голое двадцатилетнее счастье предназначалось не мне, а молодой ветреной соседке, у которой муж слишком часто уезжал в командировки. И тут, как это бывает, совершенно некстати, вернулся. Но — мой балкон, мои правила.
— Ладно, — смилостивилась я, — рассказывайте стих.
— Чего? — совершенно перепугался парень.
— Раз не умеете петь, рассказывайте мне стихи. В школе ведь учили?
Парень судорожно сглотнул и нервно оглянулся на перегородку. Взбешенный чужой муж уже не казался таким уж страшным, по сравнению с неадекватной мною.
— Выхожу один я на дорогу, — начал он, и запнулся, вспоминая.
— Сквозь туман кремнистый путь блестит, — подсказала я
— Спасибо, — кивнул парень и повторил, а потом продолжил: — Речь тиха
— Ночь тиха, — поправила я. Он благодарно кивнул:
— Ночь тиха, пустыня внемлет богу, — и добавил: — а вы не вызовите полицию?
— Если дочитаешь до конца стихи — не вызову, — пообещала я.
Парень воспрянул духом и почти без ошибок докончил стих. Даже с выражением.
Короче, повела я этого горе-любовника к себе в комнату. Не держать же его на балконе — мне надо там белье развесить.
Увидя мою не застеленную кровать, парень опять занервничал, но я, вместо того, чтобы тащить его на ложе страсти, нырнула в шкаф.
— Тебя же надо как-то одеть, — задумчиво сказала я выискивая подходящую одежду.
— А может вам сходить к моей… этой… — предложил парень. — Скажете, что за солью…
— Ага! Твоя «эта» только по балкону мне соседка, а квартира ее в другом подъезде находится. Предложишь мне переться за щепоткой соли в соседний подъезд?
Короче, нашла я в кладовке старые джинсы своего сына, которые он оставил со времен моего ремонта, и парню дала. Ничего, что в краске и рваные — молодежная мода и не такое выдержит. Футболку свою ему дала — она хорошо обтянула широкие плечи. А вот обуви у меня не было. Поэтому пришлось ему идти босиком.
— Давай я тебя подвезу на машине, чтобы ты не перся через весь город босиком, — предложила я.
— Спасибо, вы так добры, — смутился парень.
— Да не добрая я, просто мне стихи твои понравились.
— Что, правда? — оторопел он
— Стихи, которые читают на балконе в голом виде не могут не понравится, — подмигнула я.
Во дворе нас тотчас засекла группа наблюдения за порядком в лице наших бабулек. Они с начала теплых дней усаживались на лавочку, не покидая свой пост до самых сумерек. Молча проводили нас взглядом. А когда я возвращалась назад, ласково поинтересовались, что за молодой человек со мной шел, племянник, небось.
— Ну почему, племянник, — гордо я им ответила, — кавалер! Он приходил ко мне стихи читать!
И ведь не соврала.
Бабульки так и застыли сидеть с раскрытыми ртами.
Самое забавное, что через несколько дней мой кавалер опять явился ко мне. Правда уже одетым и с огромным букетом сирени, с которым он прошествовал на виду всего двора.
Он просто зашел поблагодарить и вернуть вещи. Но слава мерзавки, которая совращает молодых парней, закрепилась за мной навсегда.
Остались довольны все. Я получила почетную репутацию совратительницы.
Парень был очень рад, что целым выпутался из дурацкой ситуации. Мой муж долго ржал, а бабульки получили офигенную тему для пересудов на много лавочек вперед.
Недовольна лишь та ветреная особа, с которой благоразумный парень перестал общаться, решивши, что это себе дороже. Она уверена, что я отбила красавчика для себя, тем более, что все это подтверждают.
Я не возражаю. Даже, когда она при встрече шипит мне вслед: «Ведьма»
Зачем отрицать очевидное)