Как я узнал позже, моя сестра Нина, гуляя с детьми в Бруклине, познакомилась с четой Майзель из Горького, бывшими отказниками, приехавшими в США в 1987 году, у которых дочка была ровесницей моей племянницы Оли.

На моё счастье, Борис Майзель подрабатывал переводчиком в Студенческом Обществе в Защиту Советского Еврейства. Услышав, что отказников с 9-летним стажем не пускают в Америку, он сильно возмутился, взял у Нины мои данные, и вскоре активисты общества нашли документы, подтверждающие, что Марина и я действительно были в отказе с 1980 года, были уволены с работы и т. д. Как только письма с подтверждением этих фактов пришли в консулат — нам моментально дали разрешение на въезд в США.

Самолёт улетал через несколько дней, но сборы были недолгими. Квартиру, а также покровительство Паолы мы передали симпатичной, интеллигентной семье Фишкис из Одессы, у которой был отказ на Америку.

В ночь с 13 на 14 июля мы вышли с вещами на перекрёсток, где нас подобрал автобус, идущий в аэропорт. Когда мы подошли, там уже стояли несколько человек с чемоданами. Лицо одной женщины показалось мне знакомым, я поздоровался, а потом вспомнил, что это она рассказывала мне об ограблении её квартиры. Сейчас она приветствовала меня как старого знакомого, а Иришка тут же познакомилась с её дочкой и, несмотря на ранний час и явный недосып, девчонки стали оживлённо болтать.

Паола и Ив приехали в аэропорт попрощаться, мы с ними сфотографировались. Марина к этому времени уже успокоилась, но у «суровой» Паолы глаза были на мокром месте. Мы договорились, что, как только у нас будет свой адрес и телефон — свяжемся с ними.

Пройдя по узкому коридору со стенками гармошкой, мы вдруг, без какого-либо трапа, оказались в огромном самолёте компании TWA. Недалеко от нас сидели хасиды, одетые в такую же одежду, как Шолом-Бер. Их жёны и дочки, несмотря на июльскую жару, были в длинных юбках и чулках.

Перелёт был долгим, к тому же сказывались волнения предыдущих дней и почти бессонная ночь, так что несколько часов я проспал. Марина тоже поспала, но Иришка со своей новой подружкой не спали ни минуты. Просыпаясь, я видел, как они то носились по проходу, то что-то оживлённо обсуждали. А я всё не мог поверить, что лечу в Америку, и размышлял о том, как быстро и неожиданно свершилось то, к чему я через столько препятствий шёл почти десять лет.

Наконец стюардесса объявила, что мы приземлились в аэропорту Кеннеди. После прохождения всех формальностей мы поднялись по эскалатору, у схода с которого стоял мой старый приятель Толик Бейлин, за исключением слегка увеличившейся лысины, практически не изменившийся за почти 10 лет пребывания в США.

Толик помог нам перетащить вещи и пошёл за машиной, а мы стояли у края тротуара, жадно впитывая первые впечатления от Америки.

— А ведь мы со всем багажом можем не поместиться в легковую машину, — заволновалась. Марина.

— Смотря какая машина. Если такая — то точно влезем, — ответил я, указывая на отъезжающий чёрный Линкольн.

Через несколько минут Толик подъехал на таком же Линкольне, только светло-серого цвета. Через час мы были у него дома. Европейский период нашей жизни закончился.

Окончание следует