Пыльный и грязный, с выбитыми стёклами и, порой, с обвалившейся штукатуркой — этот коридор у любого бы вызвал отвращение, но только не у человека, сидящего на полу… Сгорбившись, этот человек мог бы слиться с окружающей грязью и разрухой, если бы не появившийся из ниоткуда Руслан Султанович Султанов, знавший мужчину более двадцати лет.

Взметнув тучи пыли Султанов решил навести лёгкий порядок, но, без палочки и не зная физического состояния бетона, серьёзно колдовать не стал. Его пассы были похожи, скорее, на то, если бы кто-то предложил бы сыграть ему в пасьянс — настолько ловкие у него были движения, а сила, пульсируя, волнами расходилась в стороны и по, ей только понятным, своим законам заставляла подчиняться окружающую среду.

— Зачем пришёл? — глухо отозвался всё ещё сгорбленный Долохов, продолжая сидеть в том же положении, что и раньше.

Султанов не знал что и ответить, ведь жалость к себе, этот внешне холодный и отстранённый человек — не переносил! В этом они абсолютно похожи, но так же Руслан Султанович знал, что по-настоящему может твориться на душе у его друга (он очень надеялся, что тот взаимно так считает) — их отношения установились не сразу: до этого они постоянно соревновались, но в какой-то момент Поздею до «пикси в печени» надоели их идиотские выходки и он, предварительно поговорив с другими ребятами и с Узилевым, с которым Султанов дружит с самого детства (хотя Руслан на лет несколько старше Игоря), отправил их в совместный поход. Тогда ещё слишком молодой Долохов, который, хоть и думал на двух языках, но говорил по-русски отвратительно, был крайне вспыльчивым, даже являясь слизеринцем. Это стало большой проблемой! Они постоянно пытались вывести Долохова на «чистую воду», как только узнали его настоящую фамилию и получали за это сполна, ибо загонять слизеринца в угол — то же, что и смотреть в глаза Василиска: опасно и бессмысленно. О, как он им отвечал: планировал свои ходы на двадцать, а то и тридцать, шагов вперёд, и всё при том условии, что они постоянно воевали в каких-то горячих точках: маговских и магловских. Эх, было время, тогда они не всё понимали — у них в России относительно спокойное детство и юность (ведь не было всяких красноглазых и змееязычных уёбков, готовых убить и пытать за каждое лишнее слово), конечно, девяностые это тоже не танцы в сельском клубе, но будучи более менее взрослыми, они знали, что делать. А он (и прочие британские маги, нашедшие укрытие в России), считай ребёнок, мирной жизни и не видевший: осознание, что отец может сбежать в любую секунду, косые взгляды на фамилию и жуткая змея напоследок, а потом кошмар детства, претворившийся в жизнь! Порой, Султанову было стыдно за их, далеко не дружеские приколы, ведь только слизеринской хитрости обязаны их многие успешные спасения, а они… Что и говорить? Даже сегодняшняя потасовка — лишнее тому доказательство, хотелось рвать на себе волосы от осознания собственной глупости.

У Султанова заныло сердце и он опустился рядом с другом (хотя, учитывая все события прошлого, вряд ли у Долохова были основания так думать в его сторону) и куратор ФЭС крепко задумался: «Почему они вечно тыкают этим Долю?», потом рука Руслана пыталась лечь Доле на плечи, но тот довольно грубо и резко сбросил их.

Султанов вздохнул: — Доля, ты чего?

В ответ было только неясное сопение и звук пересыпаемого, с места на место, песка — нервная привычка Долохова, когда ему некуда было девать руки. Вдруг этот монотонный ритм и почти идеальную тишину разрезал звук, похожий на падение капли. Султанов вздрогнул и посмотрел на совсем застывшего Льва, который даже песок пересыпать перестал — потом упала ещё одна капля и ещё несколько. Долохов теперь практически не дышал, прикусив костяшки пальцев, его волосы растрепались, а длинное и слегка искривленное лицо тупо смотрело в пол, даже его вечно встопорщенных усов видно не было.

Султанов предпринял ещё одну попытку обнять Долохова, но тот вообще никак не отреагировал. «Лучше бы ударил…» — про себя подумал куратор ФЭС, вспоминая, что он видел его в таком состоянии лишь однажды, в том самом походе, после очередной выходки Узилева. Тогда он многое рассказал им, но в большей степени Руслану, после чего Руслан почти прекратил свои подколы и другим приказал этого не делать. «Видимо, до конца не доверяет…» — это осознание больно царапнуло у Султанова на душе, как тень, но всё же он решил спросить.

— Доль, ну, ты чего? — он положил ему руку на спину, ощущая лишь каменные мышцы.

Того, что произошло он никак не ожидал — Долохов в ответ сам сгрёб его в охапку (человек видевший его во впервые, не понял бы насколько это тяжело: у Долохова были стальные объятия) и уткнувшись в султановскую грудь мокрым лицом, разрыдался. Руслан Султанович ничего не понимал, только растерянно гладил друга по голове и пытался хоть немного отцепить его от себя, но не тут-то было: Лев Антонинович вцепился в него как утопающий, периодически вздрагивая и шмыгая носом, а на немой вопрос ответил, как мог, быстро: — Мама умерла… — его голос то и дело срывался на фальцет, а сквозь слёзы прорывался жуткий акцент и он, то и дело, начинал причитать по-английски. — Ксюша не знаю где… — он опять подавился воздухом, — но это ещё не всё! Вот посмотри, Рус! — и Руслан проследил взглядом до отметки на правой ключице, той самой, что оставила Нагайна.

Глаза Руслана Султановича тут же расширились: — Но, это точно не Волдеморт!

Долохов, уже пришедший в себя, и успевший отряхнуться от пыли, расчёсывая волосы пятернёй, отчаянно, могло показаться даже с некоторым детским страхом, сказал: — Это мой папаша, скорее всего, сбежал из Азкабана!

Султанов вопросительно дёрнул бровью, поднимаясь на ноги.

— Он на эти отметки само лично заклятья накладывал.

— А чего ты раньше не сказал, — не подумав ляпнул Руслан.

Долохов тут же вскинулся, ощетинившись: — Ты мне не доверяешь?

Султанов возвёл глаза к потолку: — Прости, я идиот, не подумал. — он тут же снова доверительно коснулся Долохова, на что тот ответил одобрительно. — Но сам посуди, Лёва, выглядит это подозрительно, — он специально быстро говорил, дабы не быть перебитым, — я имею в виду не между нами, а со стороны…

Тут Долохов позволил себе слабо и криво улыбнуться: — Думаю, ты прав, что я развёл балаган…

— Но-но, — прервал его Руслан Султанович, — каждый имеет право на эмоции. Это нормально. Кстати, лучше пока вслух молчи про папашу, авось, кто эти чары и скопировал!

— Как?!

— Да, чёрт его разберёт, — развёл руками Султанов, — ты же сам говорил, помнишь?

Долохов, который хотел что-то сказать, так и застыл: — Ты помнишь? — удивлённо спросил он.

В этот раз Руслан Султанович ответил очень серьёзно: — Запомни, Лев Антонинович Долохов, я помню всё, что ты мне когда-либо говорил… — но договорить ему не дали тисковые объятия.

Отлипнув от Султанова Долохов искренне пожал ему руку, смущённо улыбаясь: — Прости, что позволил себе сомневаться.

Султанов только махнул рукой: — Слушай, давай больше без сантиментов, — он неуклюже поклонился и улыбнулся одними лишь уголками губ, — ты же знаешь как я не люблю все эти лишние эмоции… Давай лучше о делах поговорим…

Долохов с ним охотно согласился, но при этом чувствуя себя невероятно уверенно.

— Согласен, и что ты, Руся, думаешь?

— Лёва, а что тут думать? Честно, у меня уже голова кругом от обилия новостей — чего одна только мисс или миссис Блак стоит…

— Да, с этим «недоаргументом» и загадочной Блак, чувствую, одни проблемы.

Султанов оглушительно чихнул, после чего пытался найти то, обо что можно вытереть руки, на что Долохов театрально закатил глаза: — Ну, Ру-у-ся, — эти двое часто позволяли себе клички, прозвища и имена, за которые у других давно уже были бы пресловутые промежутки, кроме Поздея, Гончара и Выдры, конечно. — На используй мой, — Лев протянул ему платок, — что, весь лимит израсходовал?

— Ага, — ответил Руслан Султанович, принимая платок, — чёрт подери, я как-то и забыл, что на беспалочковую лимит есть. Спасибо.

— Да не за что, — сказал Лев Антонинович, потягивая успевшие затечь мышцы, — ты намекал, что «помнишь», на что?

Султанов протирая глаза, а поэтому его рот был открыт, проквакал: — На, то-а-а, что-а-а-а, тво-а-ай, папа-а-аша…

Ему надоело «квакать», и, убрав платок от глаз, он договорил нормальным голосом: —…твой папаша, вроде помер, не?

Долохов, до этого пытавшийся прочистить засорившиеся усы, крепко задумался — от этого один из, больно длинных, волосков застрял за, слишком плотно сидящими, зубами и Лев, с досадой, дёрнул эту несчастную растительность, но эмоциональное потрясение, недосып и изжога, оставившая его сегодня почти без обеда, сделали своё дело — он полетел на пол, ударившись локтем в стену. Даже магия не спасла своего хозяина от жуткой, простреливающей боли, а отметины на ключицах начали жечь огнём (наверняка, Лорд Волдеморт, не с бухты барахты заставил Нагайну укусить его в правую ключицу. Метка, оставленная зубами маледиктуса, была аккурат напротив его родового клейма). Султанов подбежал настолько быстро, что его скорости позавидовал бы любой вампир, но сделать почти ничего не мог, если только мечтал самоубиться или остаться сквибом.

— Телефон… — простонал Долохов, морщась от жуткой боли: начали сказываться последствия укуса, наложенное отцом неизвестное заклятье и несколько магловских ранений: неоперабельный осколок, его даже в Ведьмином Склифе трогать отказались.

До Султанова моментально дошло, что он конченный идиот, магия магией, а мобильные телефоны никто не отменял, он порылся в своём заднем кармане и с досадой отметил, что сегодня не взял с собой нормальный телефон (со всеми номерами): только небольшая адресная печная книжка, но один номерок, всё же, в ней присутствовал. Даже два! Иван Тихонов, его тайный агент, не многие знают, что он волшебник и Оксана Амелина. Эти двое очень хорошие маги, но, по большей части, ведут магловский образ жизни.

Короткие гудки и, наконец, сонный голос Тихонова: — Да, Руслан Султанович? — судя по всему, он находился дома да и рядом послышался вздох Оксаны (они давно состояли в магическом браке, просто до ЗАГСа никак добираться не хотели), и на работе, когда Иван отвечал ему по телефону, он предпочитал его не называть по Имени-Отчеству, чтобы не навлечь на себя подозрения о стукачестве, а он на самом деле просто исполнял законы и работал на Министерство Магии.

— Извини, если разбудил, — тихо начал Султанов, добавляя, — Это не по работе, Ваня, — а, чтобы Тихонов его не перебил, вставил, — Просто Доле очень плохо…

Но, Тихонов, будучи самим собой протараторил: — Конечно, а что с ним? А чё не по магичке, ведь так быстрее? Вам портал добыть или самому?..

Султанов вздохнул: — Тихонов, давай сам лучше, можешь метлу прихватить, и, — куратор ФЭС смутился, говоря это подчинённому, — мы без палочек, понимаешь, а у меня лимит…

В ответ послышалось, что Амелину они всё-таки разбудили и она, вспоминая Корнуэльских пикси, что-то спросила, а Иван ей пояснил, напоследок в трубку бросив: — Понятно, сейчас буду! — отключился…