Всё продумано в летнем коллаже, чтоб пробиться и в будни, и в сны:
тонкогубая ниточка пляжа, гребешок подуставшей волны.
Бриз, лубочной дыша пасторалью, зародился и снова исчез…
Золотой олимпийской медалью солнце гордо сверкает с небес.
На него и поглядывать больно. В трёх шагах, изворотлив, как язь,
пляшет в воздухе мяч волейбольный, вкруг оси неустанно крутясь.
Рядом — сочные звуки гобоя, хоть источник не виден нигде.
Краб глядит в белом пухе прибоя на своё отраженье в воде.
В море — яхт боковые фальшкили, лёгких лодок тупые носы…
Ведь бывают минуты такие, незаметно слагаясь в часы;
ибо пропасть от лета до Леты — широка, как органа мехи…

Даже странно, что летом поэты сочиняют плохие стихи.

В задушевном околотке есть негретые места. Перелистываю чётки — я умею их листать.
Вроде чётко всё и ясно, буква к буквочке — впритык, после отзыва «прекрасно» всей поэзии — кирдык.
Экивоки, реверансы, соль на рану. Где же боль? Искренность осталась в ранце, не покинет антресоль.
Искру затирает ластик, жми сильнее, не жалей. Выпьем с горя, где же ласты, где же, где же супер-клей?
Есть вопрос, а где же ясень? Лёг венцом в сгоревший сруб? Тот, кто беспросветно ясен, не ругайтесь, просто глуп.

налом и щенками
больше не берём
заносите люди
только имбирём