Одна женщина думала, с кем ей встречать Новый год — с Анатолием или телевизором. Телевизор победил, поскольку вчистую проиграл Анатолию по занудству.
Перед Новым годом времени в обрез — отчеты, залатывание дыр, по магазинам бегать некогда, — и женщина заказала в Интернете корзину продуктов: конфеты, шампанское, фрукты, нарезка всякая, бонусом от фирмы крохотная елочка.
Тридцать первого, в начале седьмого, домофон объявил о прибытии курьера. Женщина подождала пять минут, десять — ну сколько еще нужно, чтоб дойти до четвертого этажа, — не выдержала, оделась и спустилась вниз.
Дверь в подъезд была распахнута, а на крыльце стояла корзина и сидел курьер, мужик лет тридцати пяти. В ответ на напоминание о слогане «От прилавка до двери — мигом!» замахал руками и заорал: вы специально крыльцо не чистите, да?! Чтоб веселей было?! Лед сплошной! Грохнулся, голеностоп потянул, хорошо, не сломал!
Женщина сказала, если дворник не чистит, обращайтесь в ЖЭС, а она-то при чем, каждый должен заниматься своим делом.
А курьер сказал, когда на его крыльце снег-лед, а дворник в нетях, то он сам берет лопату, наводит порядок и не ждет вмешательства высших сил, и, что интересно, руки от непосильного труда не отваливаются.
А женщина сказала, что счастлива видеть такую сознательность, до свиданья, и, уже закрывая дверь, увидела, как курьер на одной ноге пытается спуститься с крыльца. Женщина посмотрела, как он прыгает подстреленным воробьем, неожиданно для самой себя развернулась и сказала:
— Вы не сможете вести машину. Подождите, я помогу. Что вы уставились, я пятнадцать лет за рулем!
— Вам нечем заняться? Имейте в виду, у меня еще пять заказов, часа на три.
— Да, нечем, но вам-то какое дело, — сказала женщина. — Поставлю свою корзину на заднее сиденье, напомните потом, чтоб забрала.
Машина оказалась новой «хондой».
— Как, однако, выросло благосостояние курьеров. Может, и мне бросить все, к вам податься?
— У нас конкуренция, вам не светит. Артем.
— Мария.
И они отвезли плюшевого тигра на 3-ю Поселковую — мальчику Феде от бабушки Эммы из Ванкувера (ура! бабуля не обманула!), и большой мягкий пакет на Севастопольскую — пожилой паре от племянницы Иры с семьей (зачем же они так тратились?), и три толстых книги на французском в самый конец Логойского тракта — профессору Климовскому от бывшего студента Олега (не ожидал, никак не ожидал), и букет бело-розовых хризантем на Седых — девушке Ассоль от неизвестно кого (ой! это Юрка! точно, Юрка!), и красивую тяжелую коробку на Жасминовую — Елене Викторовне от Костюкевича И. (нет-нет, я не плачу, я просто счастлива!).
— Ого, десять часов, спасибо, выручили, — сказал Артем. — Раз вы нынче добрая самаритянка, доставьте меня домой, тут рядом, машина пусть у вас во дворе постоит, завтра пришлю за ней. Один курьер заболел, у второго жена рожает, остальные — дай бог, чтоб свое развести успели; пришлось самому.
— Хорошо, — сказала Мария, — отвезу, семья, наверно, отчаялась вас дождаться.
— Из семьи у меня кот, вряд ли он все глаза выплакал, вот сюда, налево.
Шел тихий снег, за домами бабахал фейерверк, на лавочке под фонарем сидела старушка с палочкой.
— Бабушка, почему вы тут сидите, вам плохо?
— Что ты, деточка, не волнуйся, вышла на воздух, от телевизора глаза болят, посижу, на людей посмотрю.
— Бабушка, вы из какой квартиры? Из семнадцатой? А звать вас как? Антонина Петровна? А фамилия? Егорова? О, мне повезло, искать не надо, я из службы доставки, вам кто-то прислал подарок — не знаю, кто именно, но точно вам, Егоровой Антонине Петровне, квартира семнадцать. Вот, тут продукты всякие, конфеты, вот елочка еще. Сами донесете? Нет-нет, не ошиблась, что вы, у нас строго, у нас не перепутаешь.
Старушка сняла варежку, дотронулась рукой до елочки.
— Сыночек мой, столько лет ни письма, ни открытки, не мастер писать, а помнит. Знала я, что не забыл, знала, деточка, это от сыночка моего, не забыл. Стой, деточка, дай угощу тебя чем-нибудь, стой, от молодые, все бегом.
— Дочка, — сказал Артем, отложив телефон, — у Феди нашего дочка. Послушайте, Маша, у вас дома еда есть? Пусто? У меня ветчина какая-то была, яйца, виски полбутылки, хлеб должен остаться. Вы умеете омлет делать, такой воздушный? Умеете? А виски пьете? Как мать Тереза, вы не должны отказать страждущему, хромоногому и голодному. Или мне на лавочку сесть, чтоб вы меня пожалели?
Один старичок посмотрел, хмыкнул и решил, вот так и надо, а не «Дед Мороз — мне то! Дед Мороз — мне это!».
Давайте сами, не маленькие.
У деда ноги не казенные.