Муслим Магомаев. Его слушали, затаив дыхание, подпевая, пританцовывая, улыбаясь и плача. Репертуар его был обширнейший, и все было ему по плечу: и оперные арии, и лирические песни, и патриотические, от которых сжималось сердце, тот же «Бухенвальдский набат. И не только советские песни. Есть записи оперных арий, неаполитанских песен, американских мюзиклов.
Его «солнечный голос» — дивный баритон и уникальный тембр, проникающий в душу - это нечто на уровне запередельном: иррациональном и непостижимом.
Магомаев был безупречен. Единственный, неповторимый, талантливый, интеллигентный, аристократичный.
Он ушел со сцены на пике карьеры.
«Со сцены я ушел. Ушел незаметно, без громких заявлений… Артист должен очень уважать сцену и не пользоваться ее терпением. Прекрасный певец Пласидо Доминго в своей книге написал, что надо уйти, не дожидаясь, когда буду говорить: «Как, он еще поет?..» Хочу, чтобы люди запомнили меня, в общем, неплохо выглядевшего и поющего… Ведь каждому голосу, каждому таланту Господь отпустил определенное время… Я пел 50 лет! Просто пел, как птица. Пел, потому что не мог не петь».
А кто они — акыны наших дней? Стас Михайлов? Это не песни он поет, это он сопли жует для недоласканных и малолеток. Бузова — трехсортная звездулька, поющая под фонограмму. Омерзительно кривляющийся Лепс?. Нет такого сейчас масштаба! Нет «нашего» Фрэнка Синатры!
Сам Магомаев хотел быть похороненным в Москве, на Новодевичьем. В период правления Лужкова места на Новодевичьем не нашлось. Тело певца было предано азербайджанской земле. Источники, близкие к Кремлю, рассказывают, что решение о захоронении на Новодевичьем до сих пор принимается на уровне высших чинов.