Когда сержант Гениталенко рано утром уходил на службу, неизменно повторялась одна и та же сцена. Из окна высовывалась его слегка заспанная жена Дуся и вопила на весь двор:
— Ваня! Що на обид готуваты?
На что сержант неизменно отвечал:
— Борщ!
После этого он останавливался, ибо знал, что последуют вопросы новые. Так и происходило. Из диалога влюбленных прочие граждане, в массе своей разбуженные их зычными голосами, узнавали, что борщ надо готовить из свинины, но мозговая косточка должна быть говяжьей, что капусты надо поменьше, ибо в прошлый раз было многовато,
что лук с томатом и морковкой лучше пожарить в свином сале, что картошки должно быть немного, а фасоль лучше класть рябую, чем белую. Да, белая чуть слаще, но рябая вкусней. А вот сахара надо чуть-чуть… И буряк! Буряк натирать не надо, а лучше сразу мелко нарезать! И зелени, зелени, побольше! И чеснок… И сметана!

Повторяю — это происходило неизменно!
И жители нашего двора, чего греха таить, очень завидовали Гениталенкам. Ибо время-то было трудное, и не только борщ был чудом. Даже яичница, обыкновенная яичница готовилась тогда из желтого порошка, добываемого из высоких жестяных банок. И была для многих лакомством.
А тут — свинина, мозговая кость, овощи… Да-да! И сметана!
— А что это — сметана? — помнится, спрашивал я у бабушки.
— Молоко, которое можно мазать на хлеб, как масло! — отвечала она.
— А что такое масло?
Не удивляйтесь, в послевоенные годы так и было…
Поэтому нешуточный достаток семьи Гениталенко вызывал раздражение, зависть, ненависть.
По двору ходили нехорошие слухи об огромных взятках, которые берет сержант.
— Такие деньги загребает, а не может купить себе нормальные штаны! — надрывались Матусовичи. — Власть, а ходит в задрипанных галифе зимой и летом!
Мадам Матусович очень любила одалживать и не отдавать деньги. Сунулась она и к Гениталенкам, но поперли они ее со страшной силой. Так что, она имела весьма ощутимый повод для злобствования.
Впрочем, и остальные жильцы особой лояльностью к Гениталенкам тоже не отличались.
Межбижер писал на них доносы.
Мадам Берсон интриговала насчет того, что раз люди такое вкусное готовят, то безобразие, что никого во дворе не угощают.
И правда. Никто не мог припомнить, чтоб сам Гениталенко или его Дуся кого-то зазвали на обед. Не было такого!
И их сперва не звали!
А потом…
Как-то Накойхер принес домой кусок говядины. Нет, не украл! Что вы? Тогда не очень-то и крали… Не то разрешили купить на комбинате, не то премировали. И решили они с женой борщ приготовить. А как это делается — забыли… Не смейтесь. Сначала они детьми были, потом очистки ели в эвакуации во время войны… Так что, мамины-бабушкины блюда забыли тогда не только они…
Что делать?
Зазвала Нюся Накойхер к себе Дусю Гениталенко и просит:
— Научи борщ готовить!
А та в слезы:
— Не умию!
Как же так, ведь каждый день?..
Но Дуся на этот вопрос не отвечала. Только плакала и повторяла:
— Мы трошки горди! Мы трошки горди!
А больше ничего от нее добиться тогда не удалось…