…- Думай, просчитывай, — все время повторяла мне мама, — людей, поступки… на два, на три хода вперед.
Она училась на четвертом курсе, когда к ней подошел староста — розовощекий молодой человек — и предложил поехать в выходные на дачу, не скрывая, каким может быть дальнейшее развитие событий. Мама отказалась. В грубой форме. Она, воспитанная в строгих кавказских традициях, восприняла предложение как оскорбление. Комсомольскому вожаку, о котором она знала то, чего знать не должна была, а именно — замятое дело по обвинению в изнасиловании школьницы, посоветовала держаться от нее подальше. Вожак затаил обиду. Это был мамин первый в жизни крупный просчет. Она думала, что мстить он не будет — кишка тонка, и просчиталась. Староста ждал год, и когда до диплома оставалось всего ничего — собрал комсомольское собрание и выступил с пламенной речью. Среди обвинений — задержка в уплате комсомольских членских взносов, резкая критика в адрес руководства института, а значит, в адрес партии и правительства. А также — староста покрылся младенческим румянцем от удовольствия — дружба с «элементами». «Элементом» была мамина подруга Люба, на самом деле Либа. Они были очень похожи — по темпераменту, цинизму, расчетливости, которые удивительным образом сочетались с наивностью и безрассудностью. Только Люба была осторожнее моей мамы, рубившей сплеча. Люба сначала думала, потом говорила.
— Скоро начнут выпускать, — шепотом произнесла Люба.
— Отлично! — воскликнула мама.
— Тихо! Что ты орешь? — испугалась Люба.
На том комсомольском собрании маму выгнали из комсомола и из института.
— Наше вам с кисточкой, — сказала она, кстати, отличница, комиссии, поклонившись и театрально сняв воображаемую шапочку.
В этот же день Любиной семье дали разрешение на выезд.
Они уезжали вместе. Люба, на раннем сроке беременности, с мужем, мамой и свекровью — в Израиль. Мама, которую бабушка с трудом смогла восстановить в институте через друга-фронтовика, — в Красноярск. Люба уезжала в жару, мама — в холод.
— Я пришлю тебе приглашение, — без конца твердила Люба, — ты пострадала из-за меня.
— Любка, прекрати истерику, — отвечала мама, а то я тебе пришлю приглашение.
Мама окончила институт и проработала в Красноярске еще два года. Люба родила в Израиле девочку, которую назвала Машкой, Мириам. До моего рождения было еще далеко.
Там, в Красноярске, мама хотела одного — вернуться и сказать старосте все, что она о нем думала. Нет, лучше сломать ему жизнь.
Она вернулась и нашла его. В психбольнице. По дорожке шел глубоко больной человек, который боялся поднять голову и смотрел только себе под ноги…