…Вечером, когда Гоша был уложен, Александр Маркович принес жене чашку чая в постель, чего не делал после рождения сына.
— Спасибо, — сказала жена. Она была тронута.
— Мусичка, прости меня, — сказал он.
— Ничего. Тебе поспать нужно. Это от недосыпа.
— Да, конечно.
— Спи, я встану к Гоше ночью, — великодушно предложила жена. Вставать ей совсем не хотелось, но она понимала, что мужу нужна передышка, иначе в следующий раз он ее точно убьет из-за какой-нибудь мелочи. — Ты только разбуди меня, если я не услышу.
— Ты? Встанешь? Зачем? — испугался Александр Маркович. — Не надо, я сам. Спи. Тебе нужно высыпаться, чтобы молоко было.
Неизвестно, чего больше боялся Александр Маркович — того, что у жены молоко пропадет, или того, что он потеряет контроль над ситуацией хотя бы на несколько часов. На жену надежды не было. Она обладала на удивление здоровой психикой и на сон не жаловалась. Легко и быстро засыпала, глубоко спала, вставала выспавшаяся. Не слышала шума улицы, криков соседей. Могла спать при свете и незадернутых шторах. Александр Маркович просыпался, стоило Гоше пошевелиться под пеленкой. Жена просыпалась, когда Гоша начинал плакать. Но эта особенность имела и оборотную сторону. Александр Маркович с хроническим недосыпом мог работать, соображать и не кидался на людей. Она же, привыкшая к полноценному непрерывному девятичасовому сну, ходила вареная, отупевшая и злая целый день, встав на два часа раньше обычного.
— Гоша сегодня ночью бурчал, — говорил утром Александр Маркович.
— Да? Я не слышала…
— Мы ушли, чтобы тебя не будить. Мы и песни пели, и гуляли… потом подремали немного вместе.
Жена ничего не слышала. Она даже не слышала, как вставал муж и подходил к сыну, хотя кроватка стояла с ее стороны кровати.
— А сколько нужно детей грудью кормить? — спросила она, решив зайти издалека.
— До года — точно. Это же иммунитет на всю жизнь, — ответил Александр Маркович. — А что?
— Ну, бывает же так, что молока мало или оно пропадает… — осторожно продолжила жена. — И ничего, дети вырастают на смесях. Нормальные…
— Ага, все в диатезе и болячках. Даже слышать не хочу. Бедные, бедные… Да таких родителей… не знаю, что с ними надо делать.
— Но послушай, — возмутилась жена, — нельзя так говорить. Бывают операции у женщины, стрессы, трагедии, мало ли что, она же не виновата, что молоко пропало…
— В таких случаях — да. Но у нас такого не будет, правда, маленький, — привычно засюсюкал Александр Маркович, — мы будем молочко кушать. Вкусное, полезное. А не всякие гадкие смеси…
— Не сюсюкайся, — оборвала его жена, — не люблю. И почему ты говоришь «мы»?
— Не сердись, Мусичка…