сколько нас таких, утонувших вдруг? захлебнувшихся декабрём? старый год умирает, мой юный друг, разве вспомним потом о нём? как зима забиралась в колючий шарф, целовала тебя в висок… ты выходишь во двор, никуда не спеша, и подводишь опять итог: ничего не осталось в сыром нутре — ни влюблённостей, ни огня, будто разом прозрел, постарел, сгорел, будто выцвел и полинял. будто в самой грудине завёлся сплин — ледяной белоснежный ком. ты выходишь из дома. совсем один. но от этого — так легко… никаких…
… показать весь текст …

Ничего о любви. Ни слова. Потому что любви нет.
Есть секунды. Точёный профиль. И за шторой — лимонный свет.
Шум волны, под ногами камни, нерешительный луч, щека…
И в руке его, плотно сжатой, — свежевынутая чека.
Есть огонь. Эпицентр взрыва. И застывшая пара тел.
Знаю — каждый хотел «до гроба». Только мало кто так сумел.
Дым рассеется, пепел смоет. Видишь лодку? Садись, плыви.
Есть секунды. Рассветы. Волны. Только нет никакой любви.

Три месяца я не сплю. Три месяца я в аду.
Три месяца вкус твоих губ живёт у меня во рту.
Родная, весь мир — тюрьма. Психушка, театр, бред.
Три месяца без тебя — как три миллиарда лет.
Родная, я так устал. Зачем и куда иду?
Три месяца я один. Три месяца я в аду.
Полоской на потолке разбита ночная тьма.
Я в клетке и на замке. Родная, весь мир — тюрьма.
Я есть сигаретный дым. Я есть о тебе печаль.
Глаза, что глядят в окно. В забытую богом даль.
Я — комната, тишина, бессонница, медный грош.
Я есть ожиданье того, что ты наконец придёшь.