Еще одна аналогия, позволяющая понять случившееся в 1991. Представьте, что через 70 лет после отмены крепостного права его вдруг восстановили бы в полном объеме — с живыми и мёртвыми душами, аукционами по продаже людей, поркой на конюшне и правом первой ночи, зарезервированным для барина.
.
Красивое словосочетание «первоначальное накопление капитала» скрывает в себе бездну человеческих страданий. Поскольку в грубом изложении капитал есть форма стоимости, а стоимость включает в себя отчужденный труд, то «накопить капитал» — означает заставить кого-то основательно поработать на себя, украсть чей-то труд. Для крупнейших корпораций США первоначальным капиталом стал труд миллионов рабов. Для англичан — труд собственных крестьян, согнанных с мест огораживанием и безвозмездный труд жителей колоний. Для царского капитализма первоначальным капиталом был труд «освобожденных» крепостных. Первоначальный капитал современного российского капитализма — это труд миллионов советских граждан, застывший в выставленной на торги общенародной собственности.
.
Таким образом, под разговоры о страданиях ГУЛага в 90-е произошло присвоение колоссального труда, потраченного советским народом (в том числе, кстати, и заключенными) на создание промышленной, аграрной, транспортной, топливной, энергетической, коммуникационной, образовательной, культурной инфраструктуры. Годы напряженной работы, лишений и подвигов, кровь и пот миллионов людей превратились в «первоначальный капитал» для горстки пронырливых проходимцев. Вот суть ельцинской приватизации и всех последующих действий капитала, единственная задача которого — сохранить и приумножить свои завоевания. Вот на каком фундаменте покоится Ельцин-центр. Вот почему этот центр так хорошо охраняется.
.
Именно такое присвоение труда, а вовсе не сталинский френч, и отсылает целые поколения советских граждан и их инфантильных потомков назад, в эпоху посткрепостничества. Что, комсомольцы-добровольцы, вы думали, что строите всё это для себя и для своих детей? Щас! Вы пахали на нескольких фабрикантов и помещиков, которым еще только предстояло родиться.
.
Поэтому вреднейшая форма лжи — попытки представить современную Россию как некий медленно возрождающийся Советский Союз. Нет ничего более далекого от действительности. Возрожден не СССР, а его антипод. Тот самый, что высаживался во Владивостоке, Архангельске и Одессе в тот самый, что мечтал вернуться в Москву на загривке у Вермахта в 1941. Миллионные шествия с фотографиями воевавших родственников так же бессильны против этого факта, как крестный ход против засухи.
.
После своей гибели Союз был разобран на органы, однако произошла такая хирургическая пересборка, что на место головы в прямом (а не поэтическом, как у Кормильцева) смысле была пришита задница, вместо ног — руки. Все это долго и мучительно срасталось, но в итоге срослось в странного горбуна-трансформера. Заработало сердце. Восстановлено кровообращение. Затянулись раны. Гомункул приподнялся с колен, научился бегать, говорить и даже нарастил кое-какие мышцы.
.
Главной чертой, отличающей то, что было, от того, что стало, является отношение к труду. Уважительное, на грани поклонения — тогда. Пренебрежительное, потребительское — сейчас. Ведь неуклюжее слово эксплуатация на самом деле означает именно это — одновременную готовность гнуть спину самому и заставлять других гнуть спину на себя. Труд сделал из обезьяны человека. Но, как видите, процесс вполне обратим.
.
Нас заклинают — хватит потрясений. Срослось и срослось. Значит, эволюция. Не трогайте гомункула. Беда в том, что даже при самом правильном питании и самых регулярных тренировках наш гомункул никогда не обретёт человеческое обличье. Он может лишь окончательно потерять его. Новая операция и новая пересборка неизбежны — либо в результате столкновения с более крупными и мощными особями того же вида, либо вследствие внутреннего кровоизлияния и паралича.