видишь, милая, я совсем несчастен.
ты пригрей меня, забери в свой плен.
я на вкус ощутить бы хотел и счастье,
только я погружаюсь в свой мрачный тлен.

слышишь, милая, я сам не свой,
я не твой, я ничей, никому не нужный.
из всех звуков я издаю лишь вой,
что всегда вырывается из — наружу.

я действительно самый пропащий,
самый ничтожный и еле ходящий,
но с тобой лишь я был настоящим,
вот таким вот, почти мертвящим.

ты пришла со своим «будь добр, меня не губи»
только я ведь тобой никогда не был каплю любим.
я всегда был изгоем и всеми я был избит,
потому мне совсем ничего теперь не болит.

меня даже пытались до смерти бить, избить,
потому я боюсь любви. я боюсь любить.

мне втыкали нож в спину и кричали «беги».
я когда-то любил, но я всеми всегда был гоним.

я испытывал ненависть, злость, обиду,
только всеми подальше я был закидан.
я хотел лишь в тебе найти то тепло,
только в этом мне тоже совсем не свезло.
как и в том ощущении радости вдохов,
я во всем ожидал лишь всегда подвоха.
я боялся быть слишком счастливым. боялся.
потому я теперь сломался. и сам остался.
я слонялся в своей квартире без права жить,
я боялся всегда из нее выходить.
не хотел я любви. я боялся быть всеми отвергнут
и всегда оставался квартире я честным и верным.
я как псих-одиночка, что теперь уж не хуже правды,
ведь никто никогда не ждал, и мне не были рады,
моему лицу, что всегда было выбрито гладко.
никогда никуда не ходил. никому я к ногам не падал.
ну, а что же за жизнь, в ней тревога, печаль и грусть.
никого не любил. ни к кому никогда я не рвусь.
может утром прохладным я вовсе совсем не проснусь.
я не жил, но я мертв.

и теперь не проснусь.

ну и пусть.