Моё «люблю» горчит на языке, и в этом слове — вся тупая нежность. Июльский воздух, птицы на реке, и космоса немая бесконечность. Моё «люблю» срывается во тьму, и в нём беснуются все тайны мира. Полночный шторм, целующий корму, морская соль и горькая текила. Зеркальный омут, призрачное дно, и отражение серебряного тела. Два сумасшествия сливаются в одно, стремясь остаться так, окаменело. Песок и медь, и солнечная пыль, и камень гор, и первозданность леса, размякший воск, искрящийся фитиль, бессмертье цвета, безымянность фресок.
Моё «люблю» разлито в тишине, сидит на стуле, прячется за шторой. Весенним зайцем скачет по стене, горит конфоркой, светит монитором. Обожествляет каждую черту — знакомый шрам и белизну коленки, упрямство смеха, детскую мечту, слепую ярость, резкую оценку…
Моё «люблю» — животная борьба, звериный голод по священной коже, укус в предплечье, красная губа, тепло перины, скомканное ложе. И сытый отдых на исходе сил, когда слова теряют назначенье, и буквы тают, как азарт кутил, обманутых надеждой на везенье.
И я лежу, как розовый тюлень, и хлопаю наивными глазами, пока стекло размазывает день, и двор шумит соседскими ногами. Пока разлука не сожрёт меня, как злая ночь съедает переулки. Моё «люблю» — лишь отсвет от огня, старинный камень в крошечной шкатулке.
Но каждый час оно срывает цепь и псом бежит к хозяйскому колену, минуя город, как сырую степь, и рыская повсюду, как военный. И каждый раз оно находит цель, и обнимает белоснежной лапой. Моё «люблю» — чужая колыбель, чужая кровь и вечная расплата.