Ведущая объявляет: «Польский „Краковяк“ пришел в Россию вместе со Смутным Временем. Тогда, в дни интервенции, и состоялось первое знакомство с необычным танцем, который приживется на русской почве и обретет новые черты».
Дальше будет красивый и динамичный Латышский танец — с виду простой, но в действительности невероятно сложный. Родители, знакомые с репетиционными буднями ансамбля «Боярушка», понимают, что за каждым номером — десятки часов тяжелой детской работы, изнурительного «станка». Этот труд превращает щуплых мальчиков в статных красавцев с безупречной выправкой, а стеснительных девочек — в энергичных красавиц с дерзкой улыбкой.
Есть в репертуаре ансамбля «Боярушка» и эстонский, и белорусский, и еврейский танцы. Вот заиграл пентатониками татарский танец «Попрыгунья». Исполнит его Алёна Зуйкина, которая за несколько минут с геометрической точностью, словно по какой-то программе, расчертит сцену вытянутыми по струнке носками ног.
Народный танец — это не салонное декадентское искусство, а гимн жизни, манифест коллективизма, отголосок тех далёких эпох, когда выстоять можно было только плечом к плечу.
Детскую «Боярушку» и взрослый ансамбль «Боярышня» создали Алла и Евгений Рыцаревы, наследники балетной школы легендарного Игоря Моисеева.
Этот небольшой, но яркий осколок советской культурной цивилизации — лучший ответ всем клеветникам и мракобесам, обвиняющим её в ущемлении национальных традиций.
Где в нынешней националистической Польше вы встретите детей, исполняющий танец русских «интервентов»?
Где в нынешней националистической Латвии или Эстонии вы найдете детей, которые плясали бы «Яблочко»?
Где на Украине вы сыщете концертный зал, в котором русской кадрили аплодировали бы так же, как здесь хлопают украинскому «Казачку»?
Уважительное, бережливое отношение к народной культуре не имеет ничего общего с поглотившим всё постсоветское пространство культурным шовинизмом, национальным чванством.
То отношение сформировано, выращено не только самим Игорем Моисеевым, но и всей Советской Властью. Они были необходимы друг другу — взаимно.
Поэтому как только стихнут овации, остынет сердце и вновь заработает циничный разум, зрительская радость уступит место грусти. Как мало вокруг нас таких мерцающих осколков. Как много желающих окончательно втоптать их в грязь.