О необходимом условии, при котором звучит лирика, Мандельштам писал: это чувство невинности, «волны внутренней правоты». При утрате чувства правоты и невинности поэзия умирает. Умирает и музыка. Проницательные критики Моцарта замечают, что самое поразительное в его сочинениях — это чувство какой-то уверенности и непогрешимости, с которым звучат его мелодические обороты и гармонии. Это эдемское самочувствие парадоксально. Как оно возможно в человеке земном, в conditio humana2, необъяснимо — но о нем, из него говорит искусство3. Новизной ХХ века было изображение этого опыта лирического волненья не как сладостного сна, а как взрыва. Сравним:
И забываю мир, и в сладкой тишине
Я сладко усыплен моим воображеньем.
И пробуждается поэзия во мне.
Душа стесняется лирическим волненьем,
Трепещет и звучит и ищет, как во сне…
(Пушкин, «Осень»)
И:
Может быть, это точка безумия,
Может быть, это совесть твоя…
(Мандельштам)