Надежда без одежды-пол беды.
Надежда без надежды… Крах.

Слава" и «знаменитость» какое-то бламанже на жизнь; когда сыт всем — «давай и этого». Но едва занозил палец, как кричишь: «Никакой славы не хочу». Во всяком случае, это-то уже справедливо, что к славе могут стремиться только пустые люди. И итог: насколько я желаю славы — я ничто. И, конечно, человечество может поступить тут «в пику». Т. е. плевать «во все лопатки».

Как мало «значить многое»…
Как важно- навсегда!

Наш Иван Павлович врожденный священник, но не посвящается. Много заботы. И пока остается учителем семинарии.
Он всегда немного дремлет. И если ему дать выдрематься — он становится веселее. А если разбудить, становится раздражен. Но не очень и не
долго.
(за чаем вспомнил).
* * *
Мертвая страна, мертвая страна, мертвая страна. Все недвижимо, и никакая мысль не прививается.
(24 марта, 1912 г., купив 3 места на Волковом).
* * *
Одни молоды, и им нужно веселье, другие стары, и им нужен покой, девушкам — замужество, замужним — «вторая молодость»… И все толкаются, и вечный шум.

Я за боль. За боль тупую. Равную тонне камней. За ту боль, от которой хрустят рёбра, и все кости, но мозг продолжает жить. Ты лежишь под толщью, и слышишь этот треск собственного скелета. И хотя ты не можешь ничего изменить, ты уже принял эту боль. Будто таблетка яда длительного действия. Болен, но жив.
Если случится так, что глыба будет сдвинута, ты ещё вздохнёшь полной грудью! Но, кто бы, что ни говорил о «самоспасании», здесь нужна помощь со стороны. Будучи раздавленным, эту мощь не одолеть.
И вот когда тебя вытащат, если тебя вытащат, тут всё и будет зависеть от твоих сил. Тут-то, ты и начнёшь ощущать приятную щекотку затягивающихся ран, прочность сросшихся суставов, и поймёшь, как сладко дышать! Потому как будет с чем сравнивать, пережив боль.

Важно, чтобы вытащили…

Ехать надо по дороге.
Либо — по короткой,
Либо — по ровной,
Либо — по быстрой…
В идеале — по трем сразу.

Таких физиологических (зрительно-осязательных) вещиц надо увидеть, чтобы понять т, чему мы не хотим верить в книгах, в истории, в сказаниях. Действительно, есть какая-то ненависть между Ним и еврейством. И когда думаешь об этом — становится страшно. И понимаешь ноуменальное, а не феноменальное: «Распни Его».

Думают ли об этом евреи? толпа? По крайней мере никогда не высказываются.
(за уборкой библиотеки).
* * *
Да… вся наша история немножечко трущоба, и вся наша жизнь немножечко трущоба. Тут и…
… показать весь текст …

Ощущение счастья, это когда ты мечтаешь о том, что у тебя уже есть.

Плюс новых проблем в том, что практически перестают волновать старые.

Я-пластилин, в Божественных руках ребенка,
Который лепит из меня то тигра, то ягненка…

Нужно хорошо «вязать чулок своей жизни», и — не помышлять об остальном. Остальное — в «Судьбе»: и всё равно там мы ничего не сделаем, а своё («чулок») испортим (через отвлечение внимания)

Бордюр — важный элемент, уже не камень и есть мечта — стать забором.

Обидно не то, что обрызгают грязью или наедут шиной колеса, обидно оставаться под снегом нечищеным долгие месяцы зимы.

Дети, пожалуйста ходите по мне без помощи взрослых!

Бордюр — есть порядок.

Не опаздывайте.
Да неопаздываемые будете.

Когда я слышу стук поезда вдалеке, у меня щекочет в груди.
Самые живые моменты в жизни, так, или иначе переплетены с этим звуком тяжелых колёс. Так крепко связаны узлы в памяти детства, юности и первой любви.
И мчатся они вперёд, а несут в прошлое…

Пробка, по встречке — мигалки.
Синие, красные, сирены…
Коллеги?

«Нам не даются испытания свыше, с которыми мы бы не справились»

Жара. Плюс 33. Тащусь.
Пассажиры просят включить кондиционер.
Глупые, что вы будете вспоминать зимой?
Кондиционер?

Раньше дети проходили все стадии развития. От муравьиной кучи, до моделей самолётов. Сейчас сразу рождаются со встроенной способностью покупать приложения в маркете смартфона.
Но только пройдя все этапы, появлялась удивительная способность, построить вокруг себя вселенную.

Мои воспоминания о человеке, всегда почему-то связаны с воздухом. Вот выйду на улицу, почувствую свежесть после дождя, или цветение акации, и враз передо мной картинки прошлого. Те самые эмоции. Как вдыхали вместе, полной грудью…

Любовь, как человеческая душа. За хвост, никто не ловил…