Мы не можем творить великие дела — а только маленькие дела с большой любовью.

Отчаяние жизни в том, что пытаешься создать что-то лучшее, великое. А ни хрена.

То, что мы создаём и из-за чего переживаем может оказаться лишь тенью в великом потоке времени.

А теперь, — провозгласил хозяин дачи, — слово творческой интеллигенции! Пускай нам что-нибудь расскажет Юлик. Вообще-то он держит шиномонтажную мастерскую. Но он дружил с великим Давидом Ойстрахом!

— Ну, «дружил» — это, пожалуй, слишком, — засмущался Юлик. — Просто мы какое-то время жили в одном дворе. Да и потом, разница в возрасте. Ойстраху тогда было восемнадцать лет, а мне всего годик. Так что, когда он через тридцать лет приехал на гастроли в Одессу и пришел к нам во двор, то он меня, коне…
… показать весь текст …

В любой голове свое кладбище великих планов.

Социальные сети однозначно продемонстрировали, что мы живем в эпоху великих орфографических открытий.

«Кто был никем, тот станет всем!» — никогда не срабатывало, но велись — многие!

— Cлава и популярность сами по себе, я — сама по себе.
— Бог избавил меня от зависти, чувства ревности, даже обижаться я практически не умею.
— Для меня опера не была сложностью, я в опере прожила такие эмоции, каких в жизни никогда не проживала. Поэтому очень рано стала мудрой — я очень много разных жизней прожила на сцене.
— Люди умирают тогда, когда они становятся никому не нужны.
— Мне кажется, что если я остановлюсь, то сразу умру.
— Те, кто говорит, что известность, слава тяготят, как…
… показать весь текст …

Великие люди бывают великими иной раз даже в мелочах.

Вольтер, конечно, где-то прав…
Но с ним поспорить можно.
Зла много всюду. Это так!
Но обогнать его полёт — возможно!

Добро пусть черепахою ползёт,
Пусть комаром летает…
Пускай, как робкий мотылёк,
Над нашей головой порхает.

Добро — не черепаха! Нет!
Оно, как чайка в небесах над нами…
Порой поёт, порой — кричит…
Оно парит свободно над волнами…
… показать весь текст …

Я разочаровался в этих вещах. Я разочаровался в своём биологическом виде и… я разочаровался в моих соотечественниках. Потому что я думаю, что мы разбазарили великие дары. Я думаю, что людям были даны великие дары: прямохождение, бинокулярное зрение, отстоящий большой палец, большой мозг… Мы выросли. У нас были великие дары, и мы отказались от всего этого за деньги и Бога… Мы отказались от всего этого за суеверия, примитивные суеверия, примитивное дерьмо… Невидимый мужик в небе, глядящий вниз, следящий за всем, что мы делаем, чтобы убедиться, что мы не делаем неправильные вещи, а если мы их делаем, он отправляет нас в ад, где мы горим вечно. Такого рода дерьмо — огромное ограничение для такого мозга, как наш. И мы ограничиваем сами себя. А потом мы хотим игрушку, и прибамбас, и золото, и блестящие вещи, и мы хотим что-то такое, чтобы его включить в розетку и оно делало для нас большие-пребольшие вещи… И всё это дерьмо — ничто! Это — ничто.

…Он был великий артист и, как все великие, хотел, чтобы его постоянно славили… А это так трудно… Он ведь отчего заболел, знаете… Поехал в Китай, в Харбин… А там его русская эмиграция в штыки встретила:"продаёт белую идею, с красными встречается, советский павильон на Всемирной выставке посетил!"Свист в зале, крики…

Великих предков —
жалкие потомки…
Не оправдали

Жалко

Нас.

Не избегайте неразрешимые проблемы — за ними прячутся великие возможности.

У Великого поста не бывает великих постников. Это тот случай, когда чем труднее задача, тем скромнее успех.

Великие кажутся нам великими лишь потому, что мы сами стоим на коленях.

В 1895 г. Черчилль принимал участие в военных действиях на Кубе, где и пристрастился к сигарам и послеобеденной сиесте. На вопросы, как ему удалось прожить так долго и сохранить работоспособность до преклонных годов, Черчилль отвечал: — «Я никогда не бежал, когда можно было идти, я никогда не шел, когда можно было стоять, я никогда не стоял, когда можно было сидеть и я никогда не сидел, когда можно было лежать»

Справедливость, лишь частица величия Бога — но даже она, недоступна каждому.

Трудно быть великим, наверное. А провидцем — ещё труднее.

Пророки умерли, но западает в души
Остаток их речей, хоть и звучит все глуше.