У запотевшего стекла перед оранжереей
остановился я, как вкопанный:
она была закрыта,
на ее стеклах таяли снежинки,
но средь листьев, легко покачивающихся,
как веера живые,
один вслед за другим
повсюду там внутри,
я вдруг увидел девичье лицо.
У самой тьмы не столь черная кожа.
С ее лица сверкали только зубы,
белеющие на пути улыбки.
Спросил я, кто она