Мальчишке пять лет. улыбчивый парень.
он любит семью и машинки.
и очень серьёзно подходит,
к любой совершенной ошибке.

мальчику десять. уже как три года
он должен что-то учить.
в тамбуре мяч, хороша погода,
но снова уроки… как жить?

парню шестнадцать. какой, к чёрту, мяч?!
он безумно влюблён в девчонку.
но робкий ужасно, как будто вновь пять,
и та же дурацкая чёлка.
… показать весь текст …

Ощущаю на горле силу знакомой руки,
которой были написаны посвящённые мне прозы,
которую ранили шипы каждой подаренной розы,
теперь взявшую в стальные тиски.

приставит ли дуло к родному виску,
сделав беспомощный мир из грешных планет,
высыпав на чашу весов тонну нечестных монет,
после спокойно уйдя в тоску?

в моих стихах было не меньше любви, чем в твоей гитаре,
в ответах больше интереса, чем в твоих вопросах…
ты не запомнил, что не люблю розы.
ты так и не понял, что мои глаза лгали.
… показать весь текст …

Она закрывала на всё глаза,
говорила, он волшебник, таких больне нету,
не замечая, что всего в двух шагах
бродила её судьба по свету.

надел розовые очки на неё однажды,
она не снимает их по сей день,
обесценивая всё, что действительно важно,
игнорируюя брошенную на неё тень.

он не будет решать чужие проблемы,
всё благополучно оставив ей,
а она не заметит и в этом дилеммы,
как не замечает уже сотни дней.
… показать весь текст …

Нужно иногда хоть, кричат,
беззаботными быть детьми,
и, почему-то, всё чаще молчат,
как важно оставаться людьми.

на запястье нитками вышить
о чём сердце живое мечтает,
но когда стоит миссия «выжить»
«ребёнок внутри» — умирает.

остаётся лишь помнить нам
истинну грядущую вечность:
беды начинаются там,
где кончается человечность.

Он долго себя убеждал,
доказывал, спорил, старался,
надеялся, верил и ждал,
в придуманном мире терялся.
но это всё оседало —
и он уходил в себя,
ведь что-то его поедало
за броской ширмой «любя».
он снова в себе копался,
искал, находил вопросы,
и так же долго смеялся,
как лил неблагодарные слёзы.
напрасно терзался попытками,
от одиночества выл,
… показать весь текст …

Я всегда говорю: «звучи — и тебя услышат»
но у самого себя слов не отнять…
вижу, что мало слышать,
и вижу, как важно понять.

я замечаю буквально каждую мелочь.
на любой вопрос могу дать ответ.
времени нет чтоб изливать желчь.
моё соло, и мой сюжет.

Такие, как ты, не умеют долго терпеть…
месяц, два — и исчезнут холодным утром.
такие, как ты, умеют влюблённо смотреть,
проникая в каждую клетку, будто.

вам, наверное, всё подвластно.
такие не умеют фальшиво смеяться.
для вас и правда, и ложь — опасна,
хотя не можете в этом признаться.

про такие глаза, как у тебя,
я могу рассказывать вечность, и дольше.
я на дне, я тону в них любя,
и представить нельзя, кто их ценит больше.
… показать весь текст …

Всё, что осталось в руках —
сила духа с бессильной честью.
всё, что страшно слышать в словах —
обвивает вокруг жажду мести.

как в закрытые двери стучать,
из-под земли как бить кулаками,
чтобы шепотом вечным кричать,
чтобы отвечать головами.

остались памятью ценные жизни,
за которые сердце молится
и намеренно забытые мысли,
что ждут на окраине, за околицей.

Очередное кино…
очередное кино про разлуку…
моё большое тёмное окно
уже давно мне стало лучшим другом.

за ним чужая жизнь, а я — массовка.
за ним улыбки, слёзы, я за ним.
и пусть с другой я стороны, но очень ловко
могу дискуссии вести с собой самим.

мы обсуждаем всё, и я неправ порою.
порою он неправ, но это пыль…
когда мы рассуждаем всей толпою —
что за окном — неважно, это быль.
… показать весь текст …

Пока ищешь чем в этот раз оправдать,
пока жилы рвёшь ради чьей-то выгоды,
кто-то продолжит на тебе пахать
и вместо тебя будет делать выводы.

издавна кто ни во что не верует.
кому нравится, что для тебя унижение
слаще лжи… и он снова требует,
чтобы ты отвечал ему уважением.

в серпантинную жизнь ты был проведён
с багажом, в котором объёмные нравы.
жребий брошен; Рубикон перейдён,
себе же ценнее казаться дабы.

Не смогли, впереди бастион.
один за всех, за него — никто.
знакомый тебе регион,
знакомое мне ФИО.

карманы пусты, мы горим
ярым огнём, сотни ран,
как когда-то горел Третий Рим,
как когда-то пылал Нотр-Дам.

за гранью смертельного круга,
меряясь силой с болью,
мы разрушали друг друга,
оправдывая всё любовью.

Сочини мне историю, достойнее моей.
расскажи о любимой из прочитанных книг.
замечай мелочи в поступках людей,
как я замечаю их.

вновь зажевало ленту в кассете…
а ты продолжай, танцуй!
любимый силуэт в лунном свете…
ты не бойся, целуй!

Вычитая твой императив,
оседает всё давленье,
ты теряешь направленье,
куда следовал порыв.
вот, нашёлся твой придел…
неуверенность и слабость…
то, что было раньше в сладость,
ныне — просто беспредел.

В этот раз ты неоправдан.
рядом, но уже на расстоянии.
просто в олкогольном состоянии
ты не понимал, что говоришь мне правду.

и в душе, что стянута корсетом,
затаилось чувство недоверия…
это, знай, пилотная лишь серия.
я не одобряю полный метр.

На полу совиньон, что был прежде в бокале,
до зуда в мозгу осознала все сложности,
трещины, точно на замёрзшем Байкале,
при этом прочна до невозможности.

не расколется сердце, оставь, не пытайся,
твоя сила условна, буквально немая.
это пресное место, забудь и избавься,
а я подожду заветного мая.

Я тебя прекрасно понимаю
и согласен, что могу бесить…
можешь ничего не говорить,
я и сам о себе всё знаю…

что не встречала ты такого эгоиста,
что недостаточно восторженно смотрю,
я от этого не меньше ведь люблю,
но, пожалуй, вызывайте экзорциста.

это называешь, мол, «могу вспылить»
ты — как непредвиденная доза
самого надёжного наркоза,
от которого мне сутки отходить.

Вдыхая терпкий воздух, выдыхая боль,
и забывая всё, что счастлив помнить,
рассматривая каждого, кто был родной,
оставив фразы, не успев дополнить,
запомниться во зеркалах лишь копией,
рассеяться туманным обещанием,
назвать всё, что в душе — утопией,
и, улыбаясь, обернуться на прощание.

Что никем не пелось — невозможно допеть,
Разве только узнать чего опасаться…
не под дудку плясать, а под барскую плеть
спину гнуть, чтобы кем-то в мире остаться.

из миллиардов найдётся вдоволь замен,
но сценарий привычный, чего обольщать?!
они клялись, что больше не будет измен,
и снова лезут в чужую кровать.

Это то, что когда-то уже было,
но объединенное единством замысла.
что кого-то в чём-то утопило
и обсохли руки быстро, запросто.
невесомость и прозрачность той материи,
необъятность сотрясающего разума,
отвечающая за добро потерями
и волнующая робостью и фразами.
забытая феноменальной памятью,
прославленная привкусом отчаянья,
задымленая пеленою жадности,
истерзанная криками раскаянья.
искажённая абсурдом жития,
доверенная алгоритмам власти,
… показать весь текст …

Я напрочь теряю дар речи,
как только она улыбнется…
свалить жизнь на хрупкие плечи,
а что нам ещё остаётся?!

думать, что звёзд коснёмся,
что судьбоносна эта встреча,
и если завтра не проснёмся —
не будем терять этот вечер.