ПОТАЛАНТНАЯ ОПЛАТА
Чтоб не плодить проворных графоманов,
К трудам неправедным готовых днем и ночью,
Платить за тексты надо по таланту,
А не познаково, поштучно и построчно.

Массовая культура в лице разного рода «мадонн» и «ледигаг» — это многомиллиардный бизнес. Это поп-звезды в ней самовыражаются, а не массы. Массы лишь внимают, потребляют и платят за суррогаты музыкальной и прочей культуры, как за напичканную фосфорной кислотой для сохранности «Кока-Колу» или гомерический Бигмак… (В ответ на мнение: «Какие массы, такая и культура»)

«Всякий написанный по классическим канонам роман должен быть
достаточно длинным, чтобы уместить в себе и завязку, и развязку, и
кульминацию. Добрый же афоризм нередко содержит все три этих
компонента буквально в одной строке: «Пришел! Увидел! Победил!»

«Коварен волк в овечьей шкуре. Но еще опаснее хитрая волчица в обличье
Красной Шапочки».

У мужчин и женщин в жизни разное предназначение. И в этом вся прелесть. Всякого рода феминистки и суфражистки, готовые состязаться с мужчинами на ринге или в хоккейной коробке, только унижают себя и отрекаются от своей божественной природы, дарованной свыше… Мужчинами они так и не станут (ну разве что после мучительной операции), а вот женщинами они быть уже перестали…

«Превращая Думу в древний цирк, в зрелище для толпы, которая жаждет видеть борцов, ищущих, в свою очередь, соперников, для того, чтобы доказать их ничтожество и бессилие — я думаю, что я совершил бы ошибку».

«Клевета подобна собачьему лаю. Достаточно начать одному, как вся стая
подхватывает».

«Правительству желательно было бы изыскать ту почву, на которой возможна совместная работа, найти тот язык, который был бы всем одинаково понятен. Я отдаю себе отчет, что таким языком не может быть язык ненависти и злобы.»

«Самое главное, что мы должны установить, это — уничтожение германского милитаризма, конец того кошмара, в котором Германия нас держит вот уже больше сорока лет. Нужно отнять у германского народа всякую возможность реванша. Если мы дадим себя разжалобить, — это будет новая война через немного времени… Германия должна будет согласиться на исправление границ в Восточной Пруссии. Мой генеральный штаб хотел бы, чтобы это исправление достигло берегов Вислы. Это кажется мне чрезмерным. Познань и, может быть, часть Силезии будут необходимы для воссоздания Польши…». (Пророчество императора Николая II в беседе с французским послом Морисом Палеологом 21 ноября 1914 г.)

«Невыносимее записных юмористов могут быть только профессиональные плакальщики, заморские религиозные проповедники и уличные рекламные агенты».

«Невозможно добиться, чтобы английский суд присяжных вынес приговор за содомию. Половина присяжных не верит, что нечто подобное возможно физически, а другая половина сама занимается этим.»

«Удачный гамбит гроссмейстеров от большой политики — свободу
сотрясения воздуха, именуемую в просторечье „свободой слова“, они
махнули не глядя на свое право не обращать на эти невинные забавы
ровным счетом никакого внимания».

«Что сказать мне вам об этом ужаснейшем царстве мещанства, которое граничит с идиотизмом? Кроме фокстрота, здесь почти ничего нет, здесь жрут и пьют, и опять фокстрот. Человека я пока ещё не встречал и не знаю, где им пахнет. В страшной моде Господин доллар, а на искусство начихать — самое высшее мюзик-холл. Я даже книг не захотел издавать здесь, несмотря на дешевизну бумаги и переводов. Никому здесь это не нужно… Пусть мы нищие, пусть у нас голод, холод… зато у нас есть душа, которую здесь сдали за ненадобностью в аренду под смердяковщину». (Письмо из Америки)

«В государстве общество обязано жертвовать частью собственного эгоизма ради благополучия большинства. Непосредственной целью государства является стабильность, достижение спокойствия.»

«Художник — это скорее не заложник Вечности, как сказал поэт, а ее
вольноопределяющийся. Проще говоря — волонтер».

«Долг гения прежде всего быть самим собой — это для него больше, чем честь для мужчины, больше, чем стыдливость для женщины. И если потерпит урон его внутренняя сущность, которая включает и честь и стыдливость в высшем понимании этих слов, то он не гений, уже не гений».

«Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Плох и тот автор
афоризмов, который не мечтает встать в один ряд с Франсуа де
Ларошфуко».

«Красота — абсолютна. Человеческая жизнь, вся жизнь покоряется красоте. Красота уже существовала во Вселенной до человека. Красота останется во Вселенной, когда человек погибнет, но не наоборот. Красота не зависит от ничтожного человека, барахтающегося в грязи.»

«Печально сознавать, что мудрость порой трудна для понимания,
неоднозначна, многогранна, загадочна. Тогда как глупость всегда
неподдельна, универсальна и, страшно сказать, - первозданна».

«Мы — англосаксы, а когда англосаксу что-нибудь надобно, он идет и берет»… Если перевести эту выдающуюся декларацию (и чувства, в ней выраженные) на простой человеческий язык, она будет звучать примерно так: «Мы, англичане и американцы — воры, разбойники и пираты, чем и гордимся»