О, этот королевский взгляд,
Уверенный, чуть свысока,
Веснушек на щеках парад,
И губ упрямая строка.

Волос небрежный *сеновал* …,
В них явно ветер ночевал,
Или волны *девятый вал*,
На свой манер их причесал.

Ей не хватает лишь короны,
(.Ну, самой маленькой такой.)
И королевские хоромы,
Чтоб колокольчик под рукой.
… показать весь текст …

Я сам был удивлен, когда узнал, что первым советским гражданином, попавшим в Книгу рекордов Гинесса была… девушка. Девушка, которую вы видите на фотографии. Правда, попала она туда — не за красоту глаз, хотя могла бы… И не за стильность образа. Когда она повязала этот синенький платочек на шею, Клаудия Шиффер еще не родилась… Девушка с украинской фамилией Лидия Литвяк попала в Книгу рекордов за то, что непостижимым образом выиграла одиннадцать воздушных дуэлей у асов Геринга и сбила шестнадцать вражеских машин. Под крылом самолета у нее была нарисована лилия… Все свои подвиги она совершила, защищая Сталинград, поэтому и назвали ее «Белая лилия Сталинграда». Первого августа 43-го года Лида Литвяк не вернулась из воздушного боя. Невозможно представить, что ей шел всего двадцать первый год. Посмотрите еще раз в эти бездонные глаза! Какие красивые правнуки сегодня у нее могли бы быть,
Мягкого тебе неба на вечные времена! Красивая девочка, Лида…

На свете есть великое множество людей, воображающих, что они наделены талантом править, только по той причине, что они стоят у власти.

Я, между прочим, ссорился с каждой. Когда нет ссор, значит, все скоро кончится.

Свобода вам, я вижу, слаще мёда —
У вас о ней повсюду говорят!..
Но ведь свобода — это тоже мода,
И всяк её на свой трактует лад!

Это была почти единственная песня, от которой плакала моя стойкая к землетрясениям жизни бабушка…

К землетрясениям — да, а вот снегопад Нани Брегвадзе пробирался к самой закрытой двери в её душе, без наглости, бережно отворял её, и тихо ложился на пол в комнате заброшенной нежности, которую она заперла очень давно и навсегда, оставив снаружи более пригодные в непростой жизни чувства…

Едва в нашем старом радиоприёмнике начинал звучать гордый, не заигрывающий ни с кем, голос Нани, как бабушка, м…
… показать весь текст …

Когда опять услышите, что в стране пора наводить порядок, вспомните эту немецкую пословицу…

«Лестницу метут сверху, а не снизу.»

Творя поклоны властной силе,
народ вершит свой крестный путь;
самодержавие в России
меняло форму, но не суть.

Эта история вызывает восторг! Каждое утро во Франкфурте, Германия, можно увидеть Дженни, лошадь, которая ходит на долгую прогулку сама.
Она ходит по одному маршруту уже 14 лет, с тех пор, как ее хозяйка, которой сейчас 79 лет, не смогла ездить верхом.
Ей нравится приветствовать по пути знакомые лица, она останавливается и получает от них угощения. Местные жители относятся к ней как к знаменитости.
К ней привязана табличка с надписью: «Меня зовут Дженни. Я не сбежала, я просто иду. Спасибо.» Местная полиция знакома с лошадью, поэтому инцидентов за 14 лет не было. А местный ветеринар регулярно осматривает лошадь, чтобы она была здорова. Браво всем неравнодушным людям!!!

Мы жили стихами, мы так их любили,
До самозабвенья и счастья, и дрожи.
Они нас найдут, может быть, и в могиле.
А вы, извините, на нас не похожи.

«Что в мае, когда…» — и подхватывал рядом
Сидящий с тобой: «…поездов расписанье…»,
Тебя поощряя сочувственным взглядом,
Как будто сердечное слышал признанье.

Какая политика? К черту досаду
На строй допотопный с вождем-недоумком.
Спасибо чудесному строю и ладу,
И дружбе, и водке, разлитой по рюмкам.
… показать весь текст …

Уходящая кошка с собой забирает кусок души,
Вырывая его из груди когтями, так больно — хоть не дыши.
Даже если всегда казалось, что он тебе ни к чему,
И отдал бы его с готовностью хоть кому,
Но лежат на полу игрушки, стоит пустая кровать,
И ты смотришь на них — и не можешь ни есть, ни спать,
Лишь слоняешься слепо по дому, сжигая день,
А в углах то и дело мелькает кошачья тень.

Мы построили уйму теорий о том, чтО там —
Про сансару, радугу, девять жизней кота,
Но сейчас, когда невыносимо саднит в груди —
Может, кот вообще-то за этим и приходил?
Прорастая омелой в душу, напоминать:
… показать весь текст …

Предчувствиям не верю и привет.
Мы в люди вышли прямо из детсада.
Все говорят: на свете смерти нет.
Ну нет и нет, не очень-то и надо.

мы водяные пистолеты
достали поиграть в войну,
но дождь пошёл мы все погибли
и побежали по домам

Было это в день рождения Твардовского — 21 июня 1970 года. Ему тогда исполнилось 60 лет. Праздновали на его даче в Пахре. С утра начали съезжаться гости. Я привез в подарок скамейку, которую сам срубил, — очень хорошую садовую скамейку. Приехали Гавриил Троепольский из Воронежа, Федор Абрамов из Вологды, Юрий Трифонов — словом, весь цвет русской прозы того времени. Все расположились на воздухе, в саду. Уже середина дня. Я разговариваю с кем-то, по-моему, с Лакшиным, и вдруг вижу — Рина. Я знал,…
… показать весь текст …

Оттого ли двигаться по краю,
Что других ориентиров нет?
Я сама пока не понимаю,
Как мы помещаемся во мне.

Отчеркнуть касания и жесты,
Упразднить объятья, и тогда —
Что такого ты увидишь вместо
Этой дани разным городам?

Нам ли, дерзким, до сих пор горящим,
Откровенья считывать с листа,
Чтобы этот звук животворящий
Отворил упрямые уста?
… показать весь текст …

Самый лучший период моей жизни происходит сейчас.
Надеюсь, что и завтра, и через десять лет я смогу сказать то же самое.

А если света нет как нет,
Пусть будет обещанье света,
Тепла и праздника, и лета,
Ведь обещанье — тоже свет.
И если свет не могут дать,
Пускай дадут хотя бы слово,
Что будет свет на свете снова.
Ведь и надежда — благодать…

Есть люди которым ты — по плечо. Есть те, кто со своей высоты робко пытаются прикоснутся губами к твоей макушке. А ещё есть тёплые близкие — с ними глаза в глаза, А есть редкие, единичные — которые по росту. Они тебе — по сердце. И ты им — по душе.

Каждый помнит какую-то русскую реку,
но бессильно запнется, едва
говорить о ней станет: даны человеку
лишь одни человечьи слова.
А ведь реки, как души, все разные… нужно,
чтоб соседу поведать о них,
знать, пожалуй, русалочий лепет жемчужный,
изумрудную речь водяных.
Но у каждого в сердце, где клад заковала
кочевая стальная тоска,
отзывается внятно, что сердцу, бывало,
напевала родная река…

Ничего о себе не оставила,
Говорю я тебе не в укор.
Сердце дрогнуть, прощаясь, заставила,
И тоскует оно до сих пор.
Жизнь с годами щедрее на грубости.
Как дела? Говорю: ни-че-го.
И, шалея от собственной глупости,
Возвращения жду твоего.