Я уже научилась стирать номера.
безвозвратно и с матом — людей из памяти.
Я сгорала и выла еще вчера,
жало горькой разлуки душила пламенем.

Да простит меня Бог за мои грехи,
я бываю до беспредела глупая.
Не от счастья большого пишу стихи
Не от б**дства себя окрестила сукою.
Оказалось, я верная донельзя —
каждый вечер скучаю по расписанию…

Если Бог вдруг решает нас наказать,
он тайком исполняет наше желание…

если бы были на свете кофейные мотыльки
они бы рождались из предчувствия прикасаний
из тактильной пыльцы предрассветных снов
из тягучей сливочной капли луны
упавшей в тонкий фарфор ощущений
если бы реставрация зимы была возможна
то ритуальный поцелуй не был бы так нелеп,
а скайфишер не ловил бы небесных рыбок на обещания
после которых остаётся только мокрое место
и в трубке бы не звучало
«набранный вами номер не существует»
не выпадай из кадра. дублей не будет
я завяжу тебе глаза
и я отдам тебе самую вкусную часть мороженки
… показать весь текст …

… Глупее, чем фраза «расстаться друзьями»
Уже не придумать и пытаться не нужно
Фальшивишь во взглядах, следить за словами.
Любовь не пятнают подобием дружбы.
… А значит борись до последнего вдоха
Живучей, вцепившейся в душу надежды,
Она не умрет, не пройдет, не усохнет,
Она тебя снова и снова поддержит.
… Расстаться легко, сгоряча и в порыве
Минутных обид и кипящей гордыни,
Но человек не бывает счастливым,
Когда сам себя превращает в пустыню.
… «Расстаться друзьями» — нет худших иллюзий,
Любовь не дробится на «что-то» и «вроде»,
… показать весь текст …

я долго думал, что в нашем ралли я — вечный лузер, читай: ведомый.
пустые чувства меня сжирали в чужих объятьях, вдали от дома.
вбирая запах ноздрями зверя, читая кроки на мягкой глине,
я знал до капли, какие ливни стучат по крышам твоих америк,
какие яхты, качнув бортами, назначат встречи твоим причалам.
я ждал прощенья, а ты молчала, прощально глядя на мой титаник.
но жизнь настырна, как запах хлеба.
на низком старте дрожат колени.

я слышу слово.
я вижу небо.
я избавляюсь от чувства тени.

«Я всегда находил существование приятным. Даже если ты орёшь от боли, тебе по большому счёту повезло, потому что ты ещё можешь орать.»

Не раз вспомнилась ей одна иностранная пословица, которую Пьер перевел ей так: «Боже, не дай человеку испытать всего, что он в состоянии вынести».

Мне платят ровно столько, сколько моя Родина сочтёт нужным. А если б мне показалось мало, ну, я надулся бы, например, и Родина догнала бы меня и спросила: «Лёва, тебе этого мало? Может, тебе немножко добавить?» — я бы сказал: «Всё хорошо, Родина, отвяжись, у тебя у самой ни … нету».

От горя защищаться бессмысленно. Может быть, даже лучше дать ему полностью вас раздавить — это будет, по крайней мере, хоть как-то пропорционально случившимуся. Если вам впоследствии удастся подняться и распрямиться, распрямится и память о том, кого вы утратили…

Человек время от времени должен чувствовать к себе ненависть и презрение — так и приобретается человечность. Впрочем, так она и теряется.

«Снисходить» ко всем людям, держать своё сердце открытым — это либерально, но не более того.
Людей, способных быть гостеприимными только с избранными, можно узнать по многим завешанным окнам и закрытым ставням; их лучшие комнаты остаются пустыми… Но почему же? Потому что они ждут таких гостей, к которым не приходится «снисходить»…

Ну, здравствуй, папа.. .вот, пришла к тебе пораньше.
Прости, что долго так не виделись с тобой.
Я так запуталась, не знаю, как жить дальше.
Беда опять приходит следом за бедой.

А помнишь, папа, как встречали Дни рожденья ?!
Как, вместе радуясь, шутили веселясь.
Как, все ненастья нам казались наважденьем.
Как, вместе к чёрту посылали ТУ напасть.

Твои советы, как же кстати пригодились —
Чтобы была я в этом мире всех сильней.
По ним, поверь, я как по азбуке училась.
Смогла по ним же, научить своих детей.
… показать весь текст …

Все, что я знаю, требует немедленного забвения, погружения в волны прошлого, отторжения, ибо мы не становимся цепью, являясь звеньями, не становимся током, чувствуя напряжение. Наша оболочка призрачна, ненадежна, и вскрыть ее под силу каждому голодранцу, завоет сирена, ты даже не подойдешь, но в этом слишком мучительно признаваться. Видишь ли, все устроено, как устроено, нет инструкции к этому лабиринту, остается привыкать к постоянным сбоям. Потому что нас всегда выживает трое, и никто никогда не уходит с ринга, никто не чувствует этой боли. Милый мой, я зараженный файл, оптическая иллюзия, в моих кодах не осталось живого места. И никто из людей не знает, остановлюсь ли я, не выходи из комнаты, даже если в комнате слишком тесно. Я помню, что слово требует немедленного забвения, погружения в волны прошлого, отторжения.

Ибо — мы — не — становимся- цепью — являясь звеньями.

Не становимся

током,

чувствуя

напряжение.

Мой старый Шекспир, поднимите перо и шпагу —
Ваш Гамлет готов прочитать монолог и пасть.
Горит этот мир, как горит над свечой бумага —
Так дайте сказать, чтоб потом намолчаться всласть.
Спят ангелы Ваши — летучие мыши Бога,
Я хрупок и робок — но я по ночам не сплю.
Мой старый Шекспир, Вы со мной поступили строго —
Но вот я стою, повторяю: люблю, люблю
Безумный театр, от которого мне не скрыться.
Мой добрый Шекспир, Вы испортили мой сонет,
И дело не в том, что герой не способен злиться,
Когда его автор коронное вывел: «нет».
Спят демоны Ваши, укрывшись пушистым снегом…
Отдайте бумагу — я знаю и сам слова!
… показать весь текст …

Если у вас почти не осталось души и вам об этом известно, значит, душа у вас ещё есть.

Когда тебе восемнадцать, и ты думаешь, что будешь жить вечно, тебя волнуют вопросы исключительно мирового масштаба — мир во всем мире и правосудие для всех. Но вот приходит пятьдесят лет, и уже появляются предательские мысли: «Ладно, ограничимся бесплатным образованием и медицинским обслуживанием». А спустя еще лет десять ты думаешь лишь о том, что было бы здорово, если бы чертов унитаз перестал засоряться.

Не допускаю мысли,
Что мы могли бы вместе
Мчаться за сладким словом:
Мечта…
Вместе б стремились к выси,
И восторгались вестью,
Что нам Господь позволил
Летать…

Все как когда-то в сказках:
Доброе побеждает…
Нам подарила встречу
Звезда…
Я о тебе так часто
… показать весь текст …

Я, сам собой заучен наизусть,
сегодня сам с собою разлученный.

Я — март, пустивший о весне слезу. Письмо, недосказавшее о чем-то.
Холодный дом, открытое окно, за ним — зимы опущенные плечи.
Действительность, напуганная сном, понявшая, что сон запомнить нечем.
Я — часть себя, не целое — но часть, печальная. Надтреснутая кромка.

И хочется, ища себя, молчать.
Поскольку остальное — слишком громко.

Жизнь пробует нас всех на зуб.
Кого-то она прожевала и выплюнула.
Про кого-то сказала: Ну, ты и крепкий орешек!
и с улыбкой, с любовью,
осторожно спустила с ладошек
на землю, чтобы можно было
дальше Жить.