Что далее. А далее — зима.
Пока пишу, остывшие дома
на кухнях заворачивают кран,
прокладывают вату между рам,
теперь ты домосед и звездочет,
октябрьский воздух в форточку течет,
к зиме, к зиме все движется в умах,
и я гляжу, как за церковным садом
железо крыш на выцветших домах
волнуется, готовясь к снегопадам.

Ты знаешь, с наступленьем темноты
пытаюсь я прикидывать на глаз,
отсчитывая горе от версты,
пространство, разделяющее нас.

И цифры как-то сходятся в слова,
откуда приближаются к тебе
смятенье, исходящее от А,
надежда, исходящая от Б.

Два путника, зажав по фонарю,
одновременно движутся во тьме,
разлуку умножая на зарю,
рассчитывая встретиться в уме.

… А эта целовалась лучше всех,
15 лет и тысяча помех: французский и рояль,
семья, «Не время…»
но между строк порой сквозила щель
и языки сливались в вечной теме
острей, чем стрелы, проникая в цель!..
А грудь ее была тверда, смугла,
рука остановиться не могла, легко скользя
по животу и ребрам податливым, и острому бедру…
И горький страх сквозил в уме недобром,
как будто я любил свою сестру…
И вот она влетает в дом ко мне!
И жаждет оказаться в западне.
И маленькою дерзкою рукою
… показать весь текст …