Твои отпечатки, твои опечатки,
как след мотоцикла на мокрой брусчатке
в какую-то осень, обычную осень
исчезнут, как будто их не было вовсе.
А все черновые попытки остаться
смешней бубенцов на шапчонке паяца.
Ни хляби морские, ни частые мели
смиренью тебя научить не сумели.
Погаснут огни на знакомой арене,
и ты превратишься в прошедшее время,
в бесстрастную темень, в уснувшее эго,
в падение вечного мокрого снега —
со всею своею любовью безмерной,
со всею своею непознанной скверной
… показать весь текст …

Ты был когда-то влюблен в неё, а она в тебя,
но мы в новый день не всегда то, что нужно, тащим.
И прошлое становилось незначимей воробья,
затёртое в хлам разухабистым настоящим.
Она растворилась во мгле, твой покинув стих,
в беспощадном чаду июля, в дожде наклонном…
Ты, возможно, любил других, и она — других,
перейдя Рубикон, не считавшийся Рубиконом.
И прошли вот так, в золотом угаре, десятки лет;
время рушило замки, корчилось и ветшало…
И однажды его затупившийся злой стилет
уколол и тебя ядов…
… показать весь текст …

Уж коль мы — Творца поспешный небрежный росчерк,
сгодятся нам хлеб да водка в простой посуде.
Для нас руководства пишут: мол, будьте проще,
и к вам непременно будут тянуться люди.
И все мы, считай, бесплотней, чем ветер в роще.

Быть серым, как пыль хайвэя — обычай. Норма.
Неужто законы Дарвина так жестоки,
что наше предназначение — поиск корма?
Не каждый же день рождается Стивен Хокинг.
Не каждый же день рождается Милош Форман.

А новый закат опять под копирку начат,
безликий, как будто плац под пятой солдата.
… показать весь текст …

Не помогут «крибле-крабле!», грешный опыт бытия…
Глупо сбился мой кораблик с курса кройки и шитья.
Проявив натуру сучью, жизнь явилась — и ушла.
Нидерландец мой летучий; деньги, карты, два ствола.

Всё не так и всё иначе; для других встаёт заря…
И висят по реям мачо, бунтовавшие зазря.
Перекисли разносолы, пересох надежд родник.
Роджер, некогда веселый, головёнкою поник.

Ты б, кораблик мой, свободно взял да в небо воспарил.
Говорят, что это модно — без руля и без ветрил.
Не вскрывать же, право, вены, не шептать судьбе: «Я пас…»,
если есть прикосновенный рома терпкого запас.
… показать весь текст …

Детство. Драка орков у подъезда.
На душе — запутанно и скверно.
Дома — пухлый томик Жюля Верна
и вопросов давящая бездна.
Завуч — в жалком синем дерматине.
Школьный воздух спёрт и вечно громок…
Парты — в перочинной паутине
нецензурных злых татуировок.

Юность. Не упомню, польза, вред ли
в ней — простой, как будни жилконторы…
Словно проскочивший поезд скорый
только на минутку бег замедлил.
Я смотрелся в небо голубое,
… показать весь текст …

Оскома ноября. Пустые зеркала.
Зелёный стынет чай. Допей, а хочешь — вылей.
Последнюю листву съедает полумгла.
Пора перечитать «Собаку Баскервилей».
На крыше лёгкий снег, на стёклах первый лёд…
Заройся в теплый плед, замри женою Лота.
Держаться в стороне от торфяных болот
немыслимо, когда вокруг одни болота.
Как хочешь, так и дли неприбыльное шоу,
скукоженная тень в застиранном халате…
Сэр Генри, ты один. И Бэрримор ушёл
к тому, кто меньше пьёт и регулярней платит.
А скомканная жизнь летит, в глазах рябя.
И красок больше нет, и век уже недолог,
… показать весь текст …

Предугадай-ка: осознешь, нет ли,
бесстрастный, словно камни пирамид,
когда в последний раз дверные петли
земного скрипа истощат лимит.
Невидная окончится эпоха,
и в пригоршне едва звучащих нот
прозрачный иероглиф полувдоха
незримый нотный стан перечеркнет.
Твой путь земной — не шаткий и не валкий —
на этой гулкой точке завершив,
взлетят куда-то к потолочной балке
растерянные двадцать грамм души,
где и замрут, как мир окрестный замер,
и где, платки в ладонях теребя,
… показать весь текст …

Как странно, осень, ты другой казалась в детстве —
спокойной, ласковой… Давай туда махнём!
Вся жизнь — театр. Но — театр военных действий.
В нём победителей не сыщешь днём с огнём.
Протри очки. Картинка видится нечёткой.
Там, за окном, гуляет ветер-прохиндей…
Мы в клети заперты. Мы словно за решёткой.
Свободу нашу очертил СИЗО дождей.
Все мысли — только о земном, не о высоком:
о холодах да о простудной хрипотце…
А красный лист, упав, лежит кровоподтёком
на исстрадавшемся асфальтовом лице.
Ты рядом, осень. Ты жива, и я не умер,
вновь разгадать тебя пытаюсь, как кроссворд…
… показать весь текст …

Когда-то закончатся ноты
осенней порою рассветной,
и та, без которой ты мёртвый,
уйдет в никуда, в никогда…
Вот так и запомнишь ее ты —
немыслимой, инопланетной,
горячей, как кровь из аорты,
холодной, как кубики льда.

Не будет ни капли, ни йоты
того, что зовется надеждой,
закроется черная дверца
меж миром твоим и её…
Вот так и запомнишь ее ты —
… показать весь текст …

Ты думал, что бессмертен, как Кощей,
но в странный миг (допустим, после бала)
тебя на выход просят. Без вещей
и малоэстетично, в чём попало.
Ты думал, что так много впереди —
не счесть ни славных дел, ни чудных видов…
Зачем он, тот фотонный взрыв в груди,
невидимой рукой прервавший выдох?
Дуэльной шпагой ты пробит насквозь.
Темнее небо, отдаленней лица…
И только жаль того, что не сбылось —
вполне могло, но не успело сбыться.
Не натаскаешь в норку хлебных крох,
талантом не блеснёшь в границах блога…
… показать весь текст …

Вспомни время, как старую фотку…
В нём не гнали по радио рэп.
В нём четыре двенадцать — за водку,
восемнадцать копеек — за хлеб.
В нём мы крохотной мелочи рады,
как не снилось теперешним вам…
В нём артисты советской эстрады
органичны, как руки по швам.
И зовёт, и зовёт в свои сени,
безнадёжно закрыв рубежи,
постоянная ложь во спасенье
без надежд на спасенье от лжи.
И на лошади смотрится бойко
не носящий костюмов и брюк
… показать весь текст …

Проигранными вдребезги пари,
не верными ни богу, ни отчизне
бродячими котами ноябри
приходят в неприкаянные жизни.
И всё трудней хранить в себе тепло;
звучат шаги потерянно и гулко…
Глядит на всех затравленно и зло
трубопровод сырого переулка,
где ты бредёшь, где хмарь и пустота,
где серые заплаканные стены,
и на лице опавшего листа
арабской вязью выделились вены.
Здесь корабли дрейфуют на воде
вслепую, потеряв свои пенаты.
… показать весь текст …

Время нас оплетет, как сентябрьскую муху паук,
изъязвит, как проказа уставшее тело Иова…
Что от нас остается? Один только свет или звук.
Но, увы, не всегда. Иногда ни того, ни другого.
Слово слову не ровня. Различны их вес и цена.
Глянь: вот это бесплотно, как пух, а другое — железно…
Иногда от записанных слов остается одна
пустота, равнодушный мираж, безвоздушная бездна.
Только хочется верить, что в будущем мареве лет
через толщи случайных словес и забвенья цунами
чей-то чуткий радар, что настроен на звук и на свет,
отличит от нуля то, что было придумано нами.

Транзит

Мы когда-то смеялись, и мелочи нас не бесили.
Только время ушло, желтизною окрасив листву…
Мы сумели освоить науку безумных усилий
да простое искусство — не ныть и тянуть бечеву.

Мы надежны, как банк. Мы храним при себе потайное.
Окружающий воздух горючим молчаньем пропах…
Я люблю тебя, жизнь, несмотря на оскал паранойи
на холодных твоих, не знакомых с улыбкой губах.

Наш бикфордов шнурок всё короче, безудержно тлея;
и жестокая память чем дальше, тем жалит больней…
… показать весь текст …

Так как жизненный опыт всему голова,
и для душ он — подобие бронежилета,
чем ты старше — тем зримей выходят
слова,
тем понятней и ближе источники света.

Так как жизненный опыт всему балансир
и всему измеритель послушный и чуткий,
ты легко обойдёшь мышеловочный сыр,
даже если от голода сводит в желудке.

Только мысли, в мозгу непрерывно
свербя,
рвут тебя на куски.
… показать весь текст …

Эх, печали!.. Вам бы множиться да множиться…
Но живут порой, цепляясь за края,
те, кто доблестно умеют корчить рожицы
беспощадному оскалу бытия.
Эти люди — как бессменные посредники
между небом и землёй, как лёгкий свет,
хоть ты в Пушкинском ищи их заповеднике,
хоть в редакциях сомнительных газет.
Их слова, их вековое оправдание,
от навязчивых депрессий антидот,
превращают неприметное страдание
в искромётный, прихотливый анекдот.
А ведь в жизни им совсем не карнавалится!
Не давая ускользнуть от пустоты,
… показать весь текст …

Ты так меня любила, боже мой,
варила борщ, романсы пела Глинки…
Следила за собой, ждала домой,
сдувала, так сказать, с меня пылинки,
мою лапшу хранила на ушах,
совсем забыв о статусе богини…
А я, как басурманский падишах,
роскошно возлежал на паланкине
твоей любви. Но сам я — не любил.
Скорее, был ленив и сердоболен…
А время шло. Густел прибрежный ил.
Стенал в твоих колонках Дитер Болен.
И вот однажды в день, когда дожди
в клён за окошком колотили жёлтый,
… показать весь текст …

Эквилибриум

Когда монета встанет на ребро,
ты пораскинешь лобной долей львиной
и перечтешь «Женитьбу Фигаро»,
и пересмотришь «Восемь с половиной»,
вдохнешь сквозняк из затемненных ниш,
зимой предвосхитишь дыханье мая,
простишь друзей, врагов благословишь,
при этом их местами не меняя.
Держа судьбу, как сумку, на весу,
ты пыль с нее стряхнешь и счистишь плесень.
Баланс сойдется с точностью до су,
небесным восхищая равновесьем.
… показать весь текст …

Банальная история

Она валилась в обморок в горах;
боялась и зубной, и прочей боли…
А он был спец в торпедных катерах,
геологоразведке и футболе.

Она брела, как пО лесу юннат,
по галереям Питти и Уффици.
Он матерился вслух, и был фанат
любого пива и грошовой пиццы.

Она была с дипломом МГУ,
стажировалась в Беркли и Сорбонне;
… показать весь текст …

Мне по жизни всегда тяжело с дураками, не понять мне победного их естества. Где ни встречу их — в Бостоне, в Риме, на Каме, — я ломаюсь. Пасую. Теряю слова. На их фоне литом я — разорванный в клочья. И летят в никуда, словно пух с тополей, все тревоги мои, все мои многоточья мимо тех, для кого одноточья милей. Дураки не умеют высчитывать шансы, им достаточно в спектре лишь пары цветов. Ну, а я так затейливо верю в нюансы и так страшно к ответам простым не готов. Я нелепым галопом скачу по манежу…
… показать весь текст …