Бог молчит, ну, а мы всё строчим примечание,
Комментируя странное это молчание.
Рассуждаем, толкуем, дымимся, строчим
И усердно, как дятел по древу, стучим,
И усердно плодим столько всякого лишнего,
Что не слышим, как сердце стучит у Всевышнего…

«Дай, Боже мой, к Тебе припасть»,
На причитанья каждый падок,
Когда полнейший беспорядок
В душе, и боязно пропасть.

С утра до ночи — дай, не дай,
Дай, Боже, то, не дай мне это…
Господь устал, его уж нету,
А просьб и жалоб — через край.

И это всё от Бога,
От Бога — от кого ж?
И дальняя дорога,
И в небе лунный грош,
И горести людские,
И грешные тела,
И разные мирские
Безбожные дела.

Всё от лукавого, ей-ей…
Иначе как могло случиться,
Что дождь прошел, и сад лучится,
И белый день еще белей.

Всё от лукавого. В манок
Дни напролет свистит лукавый,
И листья ластятся, и травы,
Дрожит роса у самых ног.

И этот луч средь бела дня,
И миг стремительного лета
Стрижа — ловушка и тенета,
Силки, тенета, западня.

Ох, как грустна прямая речь!
Жизнь говорит: «Устала течь».
День восклицает: «Боже, таю!».
Вздыхает время: «Улетаю».
Дорога говорит: «Бегу,
Остановиться не могу».
«Иду на убыль», — шепчет лето.
А мне-то что сказать на это?

Четыре символа вкруг Божьего Престола,
Но по природе лишь один из них крылат;
Сверх двух обычных крыл четыре вместо лат
Являют четырех ревнителей Глагола,

Средь коих Лев, Телец и Человек, собрат
Всех тварей остальных в тени земного дола,
А в небесах Орел, противник произвола
Имперского, парит, преобразив булат

В бутон, где в буйстве букв цвет будущего века.
А Ты, Пречистая, — кормилица орла,
Алкающего днесь не мёда и не млека,
… показать весь текст …

Увы, хлебаю, что дано.
Уже едва прикрыто дно,
Уже на донышке остатки,
Но, говорят, остатки сладки.
Пока июнь идет к концу,
Стекает дождик по лицу,
Водичку пьет из лужи птичка,
Пресна небесная водичка.
Стекает дождик по устам,
Пока шагаю по крестам,
По влажным крестикам сирени
Из света в тень, на свет из тени.

Иссякло время, и со временем ушло
Всё то, что ранило и мучило, и жгло,
Иссякло время, значит некуда спешить
И наконец-то можно жить себе и жить,
Читать нечитанное, петь или гадать
О чём — неведомо… Какая благодать!
Я почитала бы, да строк не видит глаз,
Ведь время кончилось и значит свет погас.

А кстати… Впрочем, всё не кстати…
Когда утрата на утрате,
То всё не кстати и не впрок…
Но только лихо — за порог,
Как вновь мечты о благодати.
И, еле ноги волоча,
Иду, ослепнув от луча
Весеннего, гляжу незряче,
И слышу: ангел — не иначе —
Коснулся моего плеча.

Не плачь! Ведь это понарошку.
Нам крутят старую киношку,
И в этом глупеньком кино
Живет какая-то Нино,
И кто-то любит эту крошку.
Решив убить себя всерьез,
Герой, едва из-под колес,
Вновь обретает голос сладкий…
Но ты дрожишь, как в лихорадке,
И задыхаешься от слез.

Провожаю июнь до ворот, до калитки,
И лежат на промокшей тропинке улитки,
Ветер тёплый и южный, а воздух сырой,
И жасмин был вчера ещё главный герой,
А сегодня он терпит сплошные убытки.
Его ветер задёргал, и дождь затрепал.
Он к крыльцу моему в тихой грусти припал.
Я жалею его и его понимаю,
И вопросами лишними не донимаю.
Он ведь тоже на участь земную запал.
Он ведь тоже хотел бы продлить этот срок,
Но летят и летят лепестки на порог.

Ничего не выгорит,
не случится чуда.
Выкурят нас, выдворят,
выгонят отсюда.
Выкурят и вытурят,
выдуют и смоют…
К непогоде, видимо,
кости сильно ноют.

И кому в диковинку
старец и калека…
На губах у новеньких
не обсохло млеко.
Чудо обновления
… показать весь текст …

Опять жара. Какая нудь.
Лень даже пальцем шевельнуть.
И ежели сместилась тень,
То вслед за ней сместиться лень.
Который день жара стоит,
Но жив ещё один пиит,
И тянется к перу рука,
И пьёт пиит из родника,
Что и в жару не пересох,
И пишет он то «ах», то «ох»,
То очи долу, то горе…
О чём он пишет? О жаре.

Made in Russia, in Russia, в России одной
Обходиться умеют без речи родной,
С матерком продираясь в тумане,
И, пускаясь в загул, не стоять за ценой,
Даже если негусто в кармане.

Made in Russia, in Russia, взгляните на швы,
Как они непрочны и небрежны, увы,
Да к тому же и нитки гнилые…
Ни приткнуться и ни приклонить головы —
Времена здесь всегда нежилые.

Наш родной неуют — навека, навека.
Хоть дрожит у хмельного умельца рука,
… показать весь текст …

Сколько напора и силы, и страсти
В малой пичуге невидимой масти,
Что распевает, над миром вися.
Слушает песню вселенная вся.
Слушает песню певца-одиночки,
Ту, что поют, уменьшаясь до точки,
Ту, что поют на дыханье одном,
На языке, для поющих родном,
Ту, что живет в голубом небосводе
И погибает в земном переводе.

Не надо истине рождаться,
А надо вечно заблуждаться,
А надо вновь и вновь,
Вновь с удивленьем убеждаться,
Что ты не в глаз, а в бровь
Попал опять, что мимо цели
Твои мгновенья пролетели,
А цели так ясны,
И так просты, как след капели
Исчезнувшей весны.

Когда сгину, Господи, когда сгину,
На кого покину я ту осину,
На ветру дрожащую, эти тропы,
Эти дни, скользящие, как синкопы,
На кого покину я птичью стаю,
Три сосны, в которых всегда блуждаю,
Эту золотистую листьев пену…
Подыщи же, Господи, мне замену.

На столе алеют розы,
За забором блеют козы,
За окном вздыхает сад…
Ни вперёд и ни назад —
Никуда спешить не надо
Из пленительного сада,
Из медлительного дня,
Что пустил пожить меня.

Гляди, любовь, гляди в пространство.

Ведь ты — чистейшее шаманство

И любишь лишь одну себя

И сохраняешь постоянство,

Себя лишь преданно любя.

Гляди, любовь, гляди же мимо

Его, её. Неуловимый
… показать весь текст …

И не хождение по мукам,

А игры с серебристым звуком,

Несущимся со всех сторон,

Над твердью, что глядится люком

Зияющим под сенью крон.

Испытывать не страх, а склонность

К тому, чтобы любить бездонность,
… показать весь текст …