Старинный том, и стул хромой,
И оттоманка с бахромой.
На снимке дед в летах цветущих —
Ты поколений предыдущих
Всегда наследник по прямой.
Не узурпатор и не тать —
Ты должен собственником стать
Чудного пестрого наследства,
Письма заветного и средства,
Как все наследство промотать,
Спустить и вылететь в трубу,
Покуда предок спит в гробу,
Чтобы потом в случайном доме
Найти письмо в чужом альбоме
… показать весь текст …

Шаг влево, шаг вправо — и будет пиф-паф.
Не прав ты, начальник, ей-Богу, не прав:
Так целишься долго, мурыжишь давно,
Что нам уже стало почти все равно.
«Убью!» — говоришь. Отвечаем: «Убей!» —
Без страха гуляя по зоне твоей.
Опять невредимы, опять пронесло,
Опять не вошли в убиенных число.
А может, затем лишь грозишься убить,
Чтоб мы научились все это любить:
Весеннюю лужу, где рай воробью,
И небо, и зону с привычным: «Убью!»

Серое небо над чёрной дырой…
День нынче первый, а месяц второй.
Века начало и года, и дня.
Их осветить не осталось огня,
Сил не осталось огонь раздобыть,
А без огня непонятно как быть.
Где его взять в эти тёмные дни,
Коль из горючего — слёзы одни?

Поиграй с нами, Господи,
поиграй,
Он такой невесёлый —
родимый край,
Что осталось нам только
играть и петь,
Чтоб с отчаяния вовсе
не умереть.
Поиграй с нами в ладушки
и в лапту,
Дай поймать что-то светлое
на лету,
И, покинув заоблачный
небосвод,
… показать весь текст …

— Поговорим о пустяках,
О том, что не живёт в веках,
О том, чего — подуй — и нету,
О том, что испарится к лету,
К рассвету, к осени, к весне…
— О чём ты? Говори ясней.
— Я о пустячном, мимолётном,
О состоянии дремотном,
О том, как просыпаться лень,
Как тянет в беспросветный день
Забыв себя, стать первым встречным…
Постой, но это же о вечном.

Поверь, возможны варианты,
Изменчивые дни — гаранты,
Того, что варианты есть,
Снежинки — крылышки, пуанты —
Парят и тают, их не счесть.
И мы из тающих, парящих,
Летящих, заживо горящих
В небесном и земном огне, —
Царящих и совсем пропащих
Невесть когда и где, зане
Мы не повязаны сюжетом,
Вольны мы и зимой и летом
Менять событий быстрый ход
И что-то добавлять при этом
… показать весь текст …

Переживая бренность бытия,
Предпочитаю в рифму убиваться,
Слова, слова — куда от них деваться? -
Заклятия, заплачки, лития?

Зачем переживаю — не пойму, —
Что есть предел и пенью и терпенью,
Везенью, невезенью и мгновенью,
Которое ни сердцу, ни уму.

Бегут года, и сколько ни продлись
Морока эта, всё пишу о бренной,
О бренной жизни и душе нетленной…
Занудство, да? Занудство. Согласись.

О себе, о себе, о себе…
Как не вскочит волдырь на губе?
О себе — без конца и без края,
То любя себя, то проклиная,
Проклиная, жалея, любя,
Своё бедное «я» теребя…
Боже, как мне с собою расстаться
И при этом на свете остаться?
Хоть на время расстаться с собой,
Став предметом иль тварью любой,
Хоть стеной, хоть часами с кукушкой…
Дело, кажется, пахнет психушкой.

Ну и так далее, далее, далее,
Далее лишь остановка «Рыдалия».
Если и далее так,
То за «Рыдалией» будет «Усталия»
А за «Усталией» мрак.
Выход один — избежать неизбежное
И, заглядевшись на небо безбрежное,
В коем плывут облака,
Вдруг ухватиться за облако нежное,
Крикнув землянам: «Пока!»

«Ну вырвись, попытайся, воспари» —
Себе твержу, пуская пузыри,
И погружаясь медленно на дно,
Где скорбное бесчувствие одно.
И сбросить этот морок нету сил.
О Господи, хоть Ты бы попросил,
Сказал бы: «Постарайся для меня».
Но Ты живёшь, молчание храня.

Не под музыку, нет, а под звон тишины
И при свете колеблемой снежной стены
Жизнь идет и идет, на ходу истончаясь.
День текущий, от прежнего не отличаясь,
Заманил, закружил меня, посеребрил.
Ты когда-то о времени мне говорил.
Говорил мне когда-то, что времени нету,
И, о сроках забыв, я блуждаю по свету,
За кружащимся ангелом белым слежу
И сквозь снежную стену легко прохожу.

Кому поплакаться? Тебе ли?
Тоскую с самой колыбели.
Припав, родной, к тебе плечом,
Печалуюсь невесть о чем.
Как будто мы с тобою оба
Обречены. Любить до гроба
Тебя я буду. И за ним
Я буду жить тобой одним.

Какие у меня права
На небо, воздух, дерева?
И кто я им? Случайный житель,
И временна моя обитель.
И все же каждую зарю
За что-то их благодарю,
Хоть знаю — радуют и светят,
А пропаду, и не заметят.

И этот день кончается,
А жить не получается,
Но коль еще помучиться,
То, может, и получится.

Хоть верится слабо в счастливый конец,
Но каждый в душе — желторотый птенец
И ждет не войны, не болезни, не шторма,
А чьей-то опеки и сладкого корма.
И даже поживший, усталый, седой
Он верит, что он под счастливой звездой
Родился и дальше не смертные муки,
А чьи-то большие и теплые руки.

И маленьких нас небеса окружали.
И было нам страшно, и губы дрожали,
Когда небесам задавали вопрос
О том, что нам день народившийся нес.
И губы дрожали, под ложечкой ныло,
А солнце в глаза нам безжалостно било,
И небо, которое было везде,
Качалось в текучей и талой воде.

Куда деваться? Тут я, тут.
Стараюсь жить, а это труд
Ежеминутный, ежечасный,
Привычный и весьма опасный,
И никаких гарантий нет,
Что будет ласковым рассвет,
Что по головке нас погладят,
Все утрясут и все уладят
И мне позволят быть с тобой
Сегодня, завтра, в миг любой.

Приняв за чистую монету
Вот эту снежную планету,
Всерьез пытаться жить на ней,
Плутая средь ее огней,
Лучей, теней, во тьме плутая,
Надежду робкую питая
На то, что этот долгий путь
Нас приведет куда-нибудь.

Мне сегодня не до сна,
Потому что жизнь грустна.
С каждым днем она грустнее,
Подскажи, что делать с нею,
Как ее растормошить,
Ноты горестной лишить,
Как лишить щемящей ноты…
Но все время слышу: «Кто ты?
И зачем тебе дана
Высь, которая без дна?»

Все обойдется как-нибудь,
Все как-то обойдется,
Ведь для того и создан путь,
Что по нему идется.
Куда? Вопрос совсем другой,
Об этом позже, позже,
Вперед за веточкой нагой
И за пушистой тоже.
Вперед за тем, что далеко,
Вперед за тем, что близко.
Идти сперва легко-легко,
Но есть и доля риска,
Что все — артель «напрасный труд»,
Броди хоть до упаду,
… показать весь текст …