В баре: — А мне, пожалуйста, кровь с молоком!
— Да ты что? Я никогда не…
— Ой, молоко горячее, пожалуйста, это мне сон вампирский приснился.

Биография поэта
Не возможна без счастливого билета.

Эпоха чтения книг ушла, но я её догоню и скажу ей бежать, пока ее другие не догнали. Ей еще не поздно окончательно убежать.
Все может быть в наш странный век. Лучше делать ноги!
Никогда больше в жизни ничего не пишите!

Тупик — необходимая ступень лестницы прогресса.

Любой диалог можно выстраивать только из песка.

— Девушка, а можно с Вами познакомиться?

— А ну руку из-под юбки убери! Ты что? Никогда! Этого еще не хватало!

Он стоял, вытянув руку, и выглядел весьма смущенно, потому что его смущение было заметным. Она обернулась, и в ее глазах читалась удивленная недоуменность, потому что она не ожидала, что кто-то может быть настолько смелым.

На улице, где они встретились, было много людей, потому что это было многолюдное место. Люди ходили туда-сюда, и каждый из них выглядел занятым, потому что их лиц…
… показать весь текст …

— Девушка, а можно с Вами познакомиться? — спросил он, улыбаясь, когда увидел ее, стоящую у окна вокзала и задумчиво глядящую на мчащиеся поезда.

— Ты что? Никогда! — с презрением ответила она, отвернувшись и вновь уставившись на часы. Время шло, а она была здесь, на этом вокзале, уже слишком долго.

Но он не собирался сдаваться. У него было ощущение, что между ними что-то есть, нечто большее, чем просто случайная встреча. Он подошел ближе и, несмотря на её холодный взгляд, продолжил разговор…
… показать весь текст …

Жил да был осыпавшийся листочек, который решил вернуться к стеблю. Он подпрыгивал, подпрыгивал, подпрыгивал, и ветер его услышал и он залетел обратно на стебель. Тут ветер остановился. И осыпавшийся листочек стал срастаться. Но что-то не срослось. Опять подул ветер и листочек опять осыпался. Но листочек не терял надежды. Он опять стал летать вокруг стебля, но на этот раз мимо и мимо. И тогда листочек решил прорасти и стать стеблем. Но ветер его сдул на асфальт. Листочек стал искать почву.
Тут вмешался сказочник и объяснил листочку, что у всех свои цели и что не надо стремиться к тому, к чему ты не предназначен.
Но листочек со сказочником не согласился, нашел почву и пророс.

Я аквалангист,
Я аквалерист,
Я писатель,
Я поэт,
Я теннисист,
Я пловец,
Я велосипедист.
Я, я,
Скажу короче —
Я артист.
Но зеркало не согласилось,
Квадрат черный отразило.
Какую жизнь со мной сыграла шутку злую:
Чужую жизнь играю, как свою,
… показать весь текст …

— Девушка, а черные чулки — это знак чего?
— Чего-чего?
— А что значат черные чулки?
— Не знаю!
— А мне сказали, что это знак проституции!
— Не знаю, что такое проституция! Ыыыыыыыыыы!
— Ыыыыыыыыыыыыы!
— Каждый понимает в силу своей испорченности. Гы-гы.

Дарвин перешил обезьяну, не оставив швов, но хвост человеку оставить забыл, из-за чего теперь никто не верит в его теорию.

СМИ — это шаблоны порожняка.

Зеркало — это игрок, который не всегда подыгрывает.

Плох тот рукав, которым нос не вытирают.

Рассудительные много не рассуждают.

Я щелкнул ее по носу.
— Не тронь мой нос! — сказала она.
— А что есть проще, чем щелкнуть по носу? — возразил я.
— Ах так! — сказала она и тоже схватила меня за нос.
— Да, именно так. Мне не жалко! — сказал я.
— Ты думаешь, мне понравилось утирать твой сопливый нос! — засмеялась она.
— А мне твой нос нравится! — сказал я.
— Отстань от моего носа! Лучше купи себе мягкую игрушку! — сказала она.
— А ты побудь моей мягкой игрушкой! Дай сюда нос! — сказал я.
— Не дам я тебе нос! — сказала она и сунула мне мягкую игрушку.
— А ты все-таки лучше! — сказал я.
— На любителя! — сказала она.
Так и жили они в обнимку со своими носами… И умерли в один день от атипичного насморка…

Я щёлкнул её по носу.
Прошло пять лет.
— Ты что, дурак? — сказала она.
Прошло еще пять лет.
Я молча еще раз щелкнул ее по носу.
Прошло еще пять лет.
— Да, ты дурак! — сказала она.
Прошло еще пять лет.
Я снова щелкнул ее по носу.
Прошло еще пять лет.
Она мне подарила мягкую игрушку.
Прошло еще пять лет.
Я щёлкнул мягкую игрушку по носу.
Жизнь началась!

— Раскольников! Ты будешь варить кашу из топора! — сказал Достоевский в альтернативном пространстве вариантов.
— Нет, Федор Михайлович, это не тянет на сверх-идею! — не согласился главный герой.
— Тогда я буду Булгаковым, а ты — Шариковым, и в наилучшем из возможных миров я опять сделаю тебя псом! -решил гений.

Мир — это антисистема, возникшая на системных ошибках какой-то системы, которая бесконечно давно и бесконечно глубоко втартарарылась.

Дарвинский молот постоянно выковывает из человека обезьяну, а человек помимо своей воли постоянно из обезьяны выплавляется.