Чем погружаться в полный мрак,
Уж лучше спустимся в овраг,
Где звуки песни соловьиной
Стекают сказочной лавиной
В тенистый влажный буерак,
Напомнив нам ещё разок,
Что хоть и скроен на глазок,
Весь этот мир, глазок-то Божий,
И потому мороз по коже
От звуков, что летят в висок —
Не на авось, не вкривь, не вкось,
А пробивая цель насквозь.

В том царстве уснули на много веков.
Уснули и спят, не боясь сквозняков,
Ни хлада, ни глада и ни суховея.
Там всех усыпила коварная фея,
Карая за некое давнее зло.
И сонное царство быльем поросло.
Быльем поросло и травою ползучей.
Однако какой замечательный случай.
В эпоху, когда кровожадны миры,
Вдруг выйти, уснув, из опасной игры.
И спит добродетель в обнимку с грехами,
И все города заросли лопухами.
Не надо кропить их живою водой,
Будить, искушая зарей молодой,
… показать весь текст …

Не дни — отверстия одни.
Не дни — зияние, пустоты,
Сквозь дни печальные полеты…
Смотри, ключи не оброни
От тех единственных дверей,
За коими все шито-крыто,
Тепло от мелочного быта…
Захочешь — чайник подогрей,
Да попивай себе чаек,
Жуя сухарь или конфету…
На белом свете рая нету,
Но, слава Богу, есть раек,
Сюжет лубочный, в коем жить
Привычно, как вести беседу
… показать весь текст …

А пока из этой жизни нас не выбили
Вижу иву, что согнулась в три погибели,
Вижу иву серебристую, плакучую,
Примоститься рядом с нею рада случаю,
Примоститься рядом с ивою над речкою,
Где плывут овечка следом за овечкою,
То есть облако пушистое за облаком —
Жизнь морочит нас своим смиренным обликом.
И гляжу я на нее глазами кроткими…
Что-то дни опять становятся короткими,
Но куда ни гляну — всюду злато чистое,
Исключение лишь ива серебристая.

Преходящему — вечности крылья,
Ветра вольного, света обилье,
Устремленья кочующих стай.
От подробностей душных засилья
Улетай, улетай, улетай.

День текущий — забота о гнездах.
День текущий — страда, но и роздых
На совсем беспредельном пути.
Преходящему — вечности воздух.
Улетай, и лети, и лети.

Из текущего произрастая,
Поднимайся туда, где густая
… показать весь текст …

Торопиться — грех большой.
Так не стойте над душой,
Улетайте, дни и годы.
В вечной гонке нет свободы.
Потихоньку по шажку,
По зеленому лужку
Или в час по чайной ложке
По нехоженой дорожке
Обойдем весь белый свет,
Постигая вкус и цвет,
Упиваясь каждой краской,
Как дитя любимой сказкой.

А мир творится и творится,
И день, готовый испариться,
Добавил ветра и огня.
И вот уж залетела птица
В пределы будущего дня.

И не кончается творенье,
Как не кончается паренье
Полетом одержимых птиц,
И что ни утро — озаренье
Подъятых к небу светлых лиц.

И в черные годы блестели снега,
И в черные годы пестрели луга,
И птицы весенние пели,
И вешние страсти кипели.
Когда под конвоем невинных вели,
Деревья вишневые нежно цвели,
Качались озерные воды
В те черные, черные годы.

Вы в наличии имелись, мы имеемся.
Вы на солнышке погрелись, мы все греемся.
Вы уже отвоевались, мы все боремся.
Вы со всеми расплевались, мы все ссоримся.
Расплевались, расплатились, мы все тратимся.
Вы куда-то докатились, мы все катимся
Сквозь сияние и темень. И на шарике
Беспощадно жрет нас время и комарики.

Кривоколенный, ты нетленный.
Кривоколенный, ты — душа
Моей истерзанной вселенной,
Где всем надеждам — два гроша.
Кривоколенный, что за имя,
Какой московский говорок,
Вот дом и дворик, а меж ними
Сиротской бедности порог.
Кривоколенный — все излуки
Судьбы в названии твоем,
Которое — какие звуки! -
Не произносим, а поем.

Жизнь, я тебя никогда не пойму.
Дайка я лучше тебя обниму.
Дай подержу тебя в нежных объятьях,
На празднословие время не тратя.
Раз не выходит у нас разговор,
Пусть у нас будет такой уговор:
Я к тебе с лаской, и ты ко мне с лаской.
Спросят: «Как жизнь?», — назову тебя Сказкой.

Получен счет за телефон —
За звуковой привычный фон,
За постоянные помехи,
За то, что тонут в чьем-то смехе
Мои горчайшие слова,
За то, что кругом голова
От бесконечных разговоров,
За то, что вздохи вместо взоров,
За то, что краткое «пока»
Сказать не в силах, хоть рука
И затекла и занемела,
За то, что снова не сумела
Прервать пустую болтовню,
За то, что сорок раз на дню
… показать весь текст …

Просто быть травой, межой,
Снега белого щепотью.
Тяжко быть живою плотью
С уязвимою душой.

Белым облаком витал,
Был ты птичьей песней звонкой
До того, как стал ребенком,
До того, как плотью стал?

Как хочу я, как хочу,
Чтобы были все невзгоды
Нипочем тебе, как водам,
Ветру, воздуху, лучу.

С чем проснулась? С печалью, с печалью.
День манил ослепительной далью,
Той, которой для смертного нет,
И слепил этот божеский свет,
Свет несбыточный, свет небывалый,
Переменчивый, розовый, алый —
Золотые на синем мазки —
Цвет тревоги моей и тоски.

Движеньем проворным по клавишам черным,
Потом оробелым по клавишам белым,
Слежу, замерев, за игрой музыканта.
Волненье мое есть подход дилетанта.
Простите профана, но эти форшлаги
Я пью точно в засуху капельки влаги,
И звуки, которые длятся мгновенье,
Ловлю, как нездешних ветров дуновенье.
Веди меня, музыка, властвуй и мучай,
Внушая, что жизнь — непредвиденный случай,
Таинственный замысел, чья-то причуда,
Морока, фантазия, пытка и чудо.

Конец счастливый неизбежен,
И тот, кто рядом, тих и нежен,
И дни, как ангелы, нежны,
Заботой мы окружены.
А время кончится земное
Возьмут нас на небо седьмое.

Совершая путь извечный,
Каждый едет в пункт конечный,
Где обязан выходить,
Где любой сверчок запечный
Должен в бездну угодить.

А в неё так лень кидаться,
Так хотелось бы скитаться
Средь давно обжитых мест,
По кругам своим кататься,
Уплативши за проезд

Хоть натурой, хоть банкнотом…
Поворот за поворотом —
… показать весь текст …

Как будто с кем-то разлучиться
Пришлось мне, чтоб на свет явиться;
Как будто верности обет
Нарушила, явясь на свет;
И шарю беспокойным взором
По лицам и земным просторам,
Ища в сумятице мирской
Черты заветные с тоской;
Как будто все цвета и звуки
Обретены ценой разлуки
С неповторимым вечным «Ты»,
Чьи страшно позабыть черты.

Жалко Ниневию. Господи, жалко.
Близкий конец предсказала гадалка.
Для ниневийцев у Господа в торбе
Нет ничего, кроме смуты и скорби,
Крови и слёз. Но какая находка
Будет у гения и самородка
Эры грядущей. Какое открытье
(Да помоги ему ум и наитье,
Будь его век и прекрасен и долог)
Вдруг обнаружить чудесный осколок
Густо исчерченной глиняной плитки,
И прочитать с пятисотой попытки
Вмятое в глину с отчаянной силой
Древнее, вечное: «Боже, помилуй».

Церемония ранних часов,
Звон посуды и шум голосов,
Умывание сонного чада.
Неизменность простого обряда,
Повторение жизни с азов,
С ранних проблесков, с первых минут,
С тех, к которым доверчиво льнут…
И заклятьем от гибельных сроков —
На стене расписанье уроков:
География, чтение, труд…