Сказать, какие я люблю слова?
Те, что не только говорят, но слышат,
Как ветер шторы на окне колышет,
И как трещит ночами голова.
Когда я жгу фонарик и не сплю
В своём дому, наполненном словами,
Которые хотят расслышать сами
Как дышит ночь. Я их не тороплю…

Между листьями свет, между ветками свет…
Ничего кроме света на свете и нет,
Ничего кроме белого, белого дня,
Что начало берёт с заревого огня,
И уходит, кончаясь закатным огнём…
Надо жить на земле лишь сегодняшним днём,
Что огромен и нов, светоносен и чист,
Где на ветке горит несгораемый лист.

Исписан лист простой и нотный,
И мой мотивчик тягомотный
Сегодня негде записать.
И Бог с ним. Нечего спасать
Мотив, звучащий слишком грустно.
Пускай он существует устно.
Дождусь другого. Свет и тьма,
И даже тишина сама
Рождают призрачные звуки.
Ловлю их с горя иль от скуки
(Хоть каждый еле уловим)
И мечу именем своим.

Опять минуты роковые.
Опять всей тяжестью на вые
Стоит История сама
И сводит смертного с ума.
И гнет деревья вековые.
И снова некогда дышать
И надо срочно поспешать
В необходимом направленьи,
Осуществляя становленье
И помогая разрушать.
А что до жизни до самой —
То до нее ли, милый мой?
И думать не моги об этом:
Мятеж весной, реформы — летом,
… показать весь текст …

Что вижу, о том и пою.
А что еще делать в раю?
Вот вижу большую ворону,
Что важно идет по перрону.

И нет здесь особых красот.
Льет дождик с небесных высот,
И льет он все пуще и пуще
На здешние райские кущи.

Есть удивительная брешь
В небытии, лазейка меж
Двумя ночами, тьмой и тьмой,
Пробоина, где снег зимой
И дождик осенью; пролом,
Куда влетел, шурша крылом,
Огромный аист как-то раз,
Неся завороженных нас.

Где ты тут, в пространстве белом?
Всех нас временем смывает,
Даже тех, кто занят делом —
Кровлю прочную свивает.
И бесшумно переходит
Всяк в иное измеренье,
Как бесшумно происходит
Тихой влаги испаренье,
Слух не тронув самый чуткий;
Незаметно и невнятно,
Как смещаются за сутки
Эти солнечные пятна.
Где ты, в снах своих и бденье?
В беспредельности пространства
… показать весь текст …

Я верю в чудо, верю в чудо:
Я уведу тебя оттуда,
Из царства мертвых. На краю
Всего земного запою.
И песнь моя нездешней силы
Тебя поднимет из могилы.
Владыке Тартара клянусь,
Что на тебя не оглянусь.
На всем пути из мрака к свету
Не оглянусь, верна обету.
Иди за мной, иди за мной.
И на поверхности земной
Не удержу тебя ни словом,
Ни взглядом. К горизонтам новым
… показать весь текст …

За окнами кто-то пернатый поёт,
Он признаки жизни чуть свет подаёт.
И чудится: эти прозрачные звуки
Родятся путём, неизвестным науке.
И мнится: огромная эта земля
Опять ухватилась за верхнее ля,
И, если сумеет она удержаться,
То, значит, всё будет и впредь продолжаться:
И хвори, и горе, и счастье, и дичь —
Короче, всё то, что так трудно постичь.

Легко сказать… Сказать — легко…
Слова не весят.
Но до чего порою бесят
И как заводят далеко!

На край земли, в безлюдье, в глубь
Чужой души — и в поднебесье,
Уводят, ничего не веся…
Тишайшим словом приголубь!

Пускай дурное на роду
Написано — скажи словечко
— Я за тобою как овечка
Покорно по пятам пойду…

Давайте отменим вселенскую гонку.
Давайте прокрутим назад кинопленку.
Пускай нас обратно к истокам снесет,
Покуда пространство совсем не всосет,
Заставив в безвременьи ждать воплощенья.
Нам нету пощады и нету прощенья.
Нам было пространство и время дано,
А мы показали плохое кино.
За то, что плохое кино показали,
Достойны того, чтобы нас наказали.
Коль ленты не в силах придумать иной,
Пусть длится безмолвие в вечность длиной.

Тьма никак не одолеет.
Вечно что-нибудь белеет,
Теплится, живет,
Мельтешит, тихонько тлеет,
Манит и зовет.
Вечно что-нибудь маячит…
И душа, что горько плачет
В горестные дни,
В глубине улыбку прячет,
Как туман огни.

Жизнь — она твое личное дело.
Как текла, почему улетела —
Это боль и забота твоя.
Где она? Ты куда ее дела,
Веселясь или слезы лия?
И о чем твои тайные вздохи?
Уж конечно не свойства эпохи
Виноваты. О свойствах потом.
Хороши времена или плохи —
В веке не жил никто золотом.
Нет на свете сверхчуткого уха.
А и было бы, хватит ли духа
Обнаружить потемки души…
Времена тополиного пуха
… показать весь текст …

Ну вот и мы внесли свои пожитки
В огромный дом, где было все в избытке
Еще до нас, где гибли и цвели,
В любви клялись и клятву нарушали,
Впадали в ересь, берегли скрижали
И верили, что лучшее вдали.
Но что нам тяжкий опыт всех веков
И знание иных тысячелетий,
Когда мы снова не находим слов
И немы, точно первые на свете,
Перед лицом и счастья, и утрат.
И в доме, что Овидий и Гораций
Воспели и оплакали стократ,
Как браться за перо? И как не браться?

Наливаю в вазу воду,
Опускаю три гвоздики
…Забрела, не зная броду,
В мир чарующий и дикий.
И, прожив здесь полстолетья,
Убедилась — брода нету…
Дождь опутал частой сетью
Эту странную планету,
Где бесчисленны загадки
Силы Божьей и бесовской,
Где лежат мои закладки
В толстой книге философской.

Спасает историю от перегрузки
Процесс неизбежный усушки-утруски:
От древних этрусков лишь несколько ваз
Вполне сохранились и радуют глаз.

И как это мало. И как это много.
Трудна и превратна сквозь время дорога,
Тропа, по которой несут и несут
С диковинной росписью хрупкий сосуд.

Да будет память справедливой.
Не даст забыть, как рдел над нивой
Минувшим летом алый мак.
Не даст забыть, как солнце рдело,
Как обо мне судьба радела
И подавала добрый знак.
Не даст забыть в кромешном мраке
Те полыхающие маки.
И, долгой тьмы нарушив гнет,
Любой из них, давно истлевший,
Вдруг нестерпимо заалевши,
На черный день мой свет прольет.

Прости, о Господи, о Господи, прости
За то, что хочется подальше уползти
Из края отчего, в котором вечный мрак,
И в нем немыслимо и врозь нельзя никак.
Прости, о Господи, что я при свете дня,
Который должен быть подарком для меня,
При свете солнечном, как в темени кружу
И даже проблеска нигде не нахожу.

Легко дышать на вешнем сквозняке.
В набухших почках даже сук тщедушный.
И дни мои светлы и простодушны,
Как белые стволы в березняке.

Дахин, дахин, — твержу себе, — туда,
Где ранний луч сияет все бесстрашней.
Не меряй завтра горечью вчерашней,
И все дурное сгинет без следа,

Как льда остаток, что лучом согрет.
И оттого лишь на пути заминки,
Что, мять жалея, обхожу травинки,
Едва-едва увидевшие свет.

Да человек ведь жить собрался.
Едва родился, жить старался,
Смешными ножками сучил.
Когда подрос, стишки строчил.
Всё время чем-то загорался.
Да как же можно вдруг лишить
Его святого права жить,
Лишить излюбленных занятий,
И тело, ждущее объятий,
Слепыми пулями прошить?