Чтоб жизнь не обманула ожиданий,
Не надо ей давать больших заданий
И поручений муторных давать,
И тягостных вопросов задавать.
И надо оставлять её в покое,
Пускай она течёт себе рекою,
Течёт себе, мечтая о своём
И радуясь, что мы ей жить даём.

Нам всем раздали по судьбе,
Всем — ближним, дальним, мне, тебе,
И по дорожке нам раздали.
Вот только счастья нам не дали.
Мол, не положено давать.
Его положено ковать.
И вот куём с утра до ночи,
А сил всё меньше, дни короче.
И вдруг мы поняли: оно
Нам тоже сызмальства дано,
С ним ночевали, с ним дневали,
Но этого не понимали,
Не знали, с чем его едят,
И в днях, которые летят,
… показать весь текст …

Добро пожаловать, добро. Добро пожаловать, веселье.
Вы погостили бы, присели. У нас дожди, как серебро.
У нас, как золото, леса. Дожди и листья — всё летает.
И только вас нам не хватает.
Останьтесь хоть на полчаса.

***
Так хочется пожить без боли и без гнёта,
Но жизнь — она и есть невольные тенёта.
Так хочется пожить без горечи и груза,
Но жизнь — она и есть сладчайшая обуза,
И горестная весть и вечное страданье.
Но жизнь — она и есть последнее свиданье,
Когда ни слов, ни сил. Лишь толчея вокзала.
И ты не то спросил. И я не то сказала.

Чем жить? Да хоть весенней почкой,
Да хоть на ум пришедшей строчкой,
Едва зачатого стиха,
Хоть тенью, что даёт ольха,
Хоть дня небесной оторочкой,
Хоть ливнем, что летит, шурша…
Найдёшь, чем жить, коль есть душа…

Ночь за окном. Эта ночь за окном…
Что ни скажу я — всегда об одном,
Что ни скажу я, как полночь, старо…
Жизнь невесома, как птичье перо.
Веришь мне? Верь, будто жизнь весела.
Ночь за окном, но снежинка бела,
Вот она въётся, летается ей Возле неярких ночных фонарей…
Всё образуется. Веришь мне? Верь.
Было достаточно слёз и потерь…
Видишь, в окно моё светит звезда?
Всё образуется. Веришь мне, да?

Где водится счастье, там водятся беды,
Где водятся люди, там есть людоеды,
Где водится радость, там есть и тоска…
Волна накатила на кромку песка,
Где тихо ступаю близ самого моря —
Близ самого счастья, близ самого горя.

И как шар наш земной ни кругл,
Все же ищем на нем мы угол,
Чтоб хранить там тряпье, посуду,
Старых книг и привычек груду,
И причуды, и ахи-вздохи,
Пуд обид и надежды крохи,
Чтоб ступить, когда мир кренится,
На обжитую половицу.

Ты прости нам, Господь, частоту колебаний,
Перепады прости.
Ты же, нам подарив пустоту мирозданья,
Нас не держишь в горсти.
А ведь в нём всё способно клониться, крениться,
Всё грозится упасть.
Вот и ищем мы вечно к чему прислониться
И к чему бы припасть.
Вот и маемся мы день и ночь, зиму, лето,
Трепыхаемся мы.
То пугаемся слишком слепящего света,
То пугаемся тьмы.

Мы еще и не живем
И не начали.
Только контуры углем
Обозначили.
Мы как будто бы во сне
Тихо кружимся
И никак проснуться не Удосужимся.
Нам отпущен воздух весь,
Дни отмерены,
Но как будто кем-то здесь
Мы потеряны.
Нас забыли под дождем.
Мы не пикнули,
Но как будто вечно ждем,
… показать весь текст …

Я ничего не сочиняю,
Я просто что-то оттеняю
И высветляю иногда.
Не сочиняю никогда.

Пишу, как есть. Пишу с натуры.
Коль небеса сегодня хмуры,
Пишу, что хмуры небеса.
Коль возникает полоса
Едва заметного рассвета,
Я пару слов пишу про это.

Какой мне смысл сочинять
И явь на вымысел менять,
… показать весь текст …

Мне жить идёт, мне жизнь к лицу.
На мне, я знаю, как влитая
Сидит и осень золотая,
И май, столь щедрый на пыльцу.
И дивно смотрятся на мне
Зимы и белизна и блёстки.
Лишь лето, что прекрасно в носке,
Коротковато по длине.

Обыденность — рай … и подарок … и чудо:
Шумела вода и гремела посуда,
Вели разговор, шелестели газетой…
Творился уклад, до сих пор не воспетый…
Уклад, бытиё и соборное действо,
Рутина отнюдь не святого семейства…
Возможно ль такое: все целы и в сборе,
И в полном покое житейское море…

Давай же потолкуем не спеша.
Так что от нас останется? Душа?
Что ж, если это так, то слава Богу.
И не пора ль собрать её в дорогу?
А впрочем, ей не нужно ничего
Из багажа земного твоего.
Ей только небосвод для жизни нужен,
А всё, чем ты сегодня так загружен,
Она легко забудет, отлетев,
Крылом родное облачко задев.

Не верь тому, что навязали.
«Жизнь тяжела», — тебе сказали.
Не верь, пожалуйста, не верь.
Кто знает, что она за зверь?
Кто знает, что она такое?
Тот говорит — в ней нет покоя,
Тот говорит, что счастья нет,
Тот норовит вернуть билет,
Тот о бессмертии хлопочет,
А жизнь идёт себе, как хочет, —
То непригодна, то годна,
Причём у каждого одна…

А время как будто с цепи сорвалось:
Куда-то бежит и бежит без оглядки,
Сверкают то лета, то осени пятки.
Оно и меня, к сожаленью, взялось
Тянуть за собою, но я погожу
И, шаг замедляя, ещё погляжу
Идти ли мне дальше иль здесь задержаться,
Чтоб с облаком в сонном пруду отражаться.

Всем трудно, всем — собакам, лошадям,
Деревьям, травам. Всем без исключенья.
И нам, конечно. Жить — и приключенье
И риск большой, как бегать по путям,
Где поезда. Всё ж стоит рисковать.
Ведь только здесь и может отыскаться
Возможность приласкать и приласкаться,
И рук родных из рук не выпускать.

«Tombe la neige», — хрипловато поёт баритон.
«Tombe la neige». Слава Богу, что это не стон,
Не мольба, не надсада, а песня с грустинкой.
На земле, что вращается старой пластинкой,
Те же речи, и встречи, и песни всё те ж.
Тихо падает снег, и звучит «Tombe lа neige,
Tombe la neige, tombe la neige». На заигранном диске
Всё о том же, о том же — про счастье и близкий,
Близкий счастья конец. Та, что так дорога,
Не придёт, а на землю ложатся снега.
И снега и любовь превратятся в былое,
Чтобы снова воскреснуть под чуткой иглою.
1996

И луч по комнате скользит
Бесшумный, кроткий…
Наверно, ангел мне визит
Нанёс короткий.
Визит коротенький такой,
Почти незримый,
Вдруг поселил в душе покой
Необъяснимый,
Хоть для него, пожалуй, нет
Причины веской.
Ну разве что небесный свет
За занавеской.

Ну что небывалого может случиться?
Ну разве что ангел в окно постучится,
В окно постучится лучистым крылом,
И всё засияет в пространстве жилом.
И станет мне вдруг ослепительно ясно,
Что жить в этом мире совсем не опасно,
Что можно идти, куда манит стезя,
И зря мне казалось, что жить здесь нельзя