Между облаком и ямой,
Меж березой и осиной,
Между жизнью лучшей самой
И совсем невыносимой,
Под высоким небосводом
Непрестанные качели
Между босховским уродом
И весною Боттичелли.

Когда рожает мама детку,
Ему на ручку этикетку
Обычно крепят, ярлычок,
Чтоб было ясно — новичок —
Он чей-то, он кому-то нужен,
Он не случайно был разбужен
И вытолкнут из тьмы на свет.
Есть тот, кем будет он согрет,
Накормлен, вынянчен, обласкан
И на земную жизнь натаскан,
В которой он не пропадёт,
И где всегда его найдёт
Дух Добрый по куску клеёнки,
Который крепят на ребёнке.

А жить бы надо, как погода.
То бишь, в любое время года
И в день любой, и в час любой,
Всегда и всюду — быть собой.
Погода чувств своих не прячет:
Когда ей плачется, то плачет,
Когда ей холодно, дрожит,
Когда ей весело, блажит.
Короче, делает, что хочет:
То вешним лучиком щекочет,
То слёзы льёт в ночной тиши.
И то и это — от души.

«А это снова я. Я никуда не делась.
На улице мороз, и я тепло оделась,
Чтоб погулять часок средь белоснежных нитей.
Сегодня снегопад, и нет других событий.
И хорошо, что нет. Без них спокойней даже.
Ведь жизнь порой блажит. Не надо этой блажи».

А ночь для меня есть предчувствие света,
Зима для меня есть предчувствие лета,
Предчувствие музыки есть в тишине,
А блики, что утром ползут по стене,
Есть лишь доказательство и подтвержденье,
Что в каждом конце есть любви зарожденье.

На завтра планов никаких,
На послезавтра, впрочем, тоже.
Какое счастье, Боже, Боже,
Гулять среди ветвей нагих
В последних числах ноября,
Чьи так непостоянны планы:
То снегопады, то туманы,
То прямо вешняя заря.

А весна ещё в возрасте нежном,
В нежном возрасте сладостном, снежном.
У неё голосок ещё ломкий.
Она всё ещё ходит по кромке
Ледяной, что хрустит и крошится.
Ей так трудно на что-то решиться:
То к зиме её тянет прижаться,
То за место под солнцем сражаться.

Ёжик в тёмном лесу потерял узелок.
В узелке -всех счастливых мгновений залог.
В узелке — всё, что надо душе для паренья:
Много сладостей разных,
включая варенье.
Но растяпу ежа не спешите жалеть.
Узелок — молодец.
Он умеет белеть.
Пёс добрейший принёс его ёжику в пасти.
Всё здесь временно.
Временны даже напасти.
И не важно, что там у судьбы на уме.
наше дело светиться, светиться во тьме

Ну, пожалуйста, прямо сейчас —
Не во вторник, не через неделю,
А сейчас, в этот миг, что капелью
Одержим и ещё не погас,
И ещё не лишился небес,
И под ними поёт и лучится,
Пусть же прямо сейчас и случится
Счастье, нужное мне позарез.

Завтра будет новый дождь,
Завтра будет новый ветер,
Завтра в целом белом свете
След мой частый не найдешь.
Завтра будет новый луч
И умытая дорога,
Завтра будет много-много
Совершенно новых туч.
Это значит, что и я
Быть должна такой же новой,
По возможности, готовой
К переменам бытия.

А тот, кто жизнью умудрён,
Не станет лучших ждать времён.
Он будет теми обходиться,
В какие выпало родиться.
Их светом будет освещён,
В их тайны будет посвящён,
Пленён их солнечным батистом
И соловьиным майским свистом.
Нырнув с головкой в новый день,
Посмотрит ТАК на луч и тень,
На боль и радость, и обиду,
Чтоб вечность не терять из виду.

Но выход есть. Куда ни глянь — повсюду выход.
Ты просто ранним утром встань и выйди тихо
Из той судьбы, к которой ты давно пришпилен.
Незримый зодчий сей тщеты — он не всесилен.
Иди на свет, иди на звук, на все четыре.
Коль посмотреть на всё вокруг немного шире,
Узришь как много троп неторных наплодила
Не то заря, не то мечта. Не убедила?

И день и ночь, и день и ночь
Я вижу дальних крыльев трепет
И слышу отдаленный лепет
Всего, что улетает прочь.
И не могу остановить
И взять, как бабочку, за крылья,
И бесполезны все усилья,
И безнадежно рвется нить.
А если б даже и могла,
Кому нужна такая доля —
Сжимать два бьющихся в неволе,
Два рвущихся из рук крыла?..

Печальный месяц падающих звёзд
И с тихим стуком падающих яблок.
Почти умолкли и щегол и зяблик,
И происходит темноты прирост.
И плавно погружаюсь в темноту.
Но, слава Тебе Господи, не в ту.

Я совсем не умею спешить.
Поспешу — насмешу непременно.
Жизнь и так пролетает мгновенно,
Значит, надо помедленней жить —
Медлить, мешкать, резину тянуть,
Канителиться и прохлаждаться,
Сделать шаг и стоять, наслаждаться,
Глядя, как извивается путь,
Как дорожка, петляя, виясь,
Извиваясь, петляя, играя,
Не стремится добраться до края,
Навсегда оборваться боясь.

Храни молчание. Хранить
Его куда трудней, чем нить
Воспоминаний, разговоров,
Храни молчание от сора
Словесного. Не проронить
Ни слова — трудно, но продли
Молчание до той вдали
Маячащей миражной встречи,
Где тишина уже часть речи,
А небо — это край земли.

Пора бы поменять репертуар,
Хотя… хотя, к примеру, Ренуар
Писал почти всю жизнь одно и то же
И не страдал от этого, похоже.
Менял он фон и ракурс, и тона,
Цвета и тени, но везде — она,
Всегда — она. Да вот и я про то же:
Всегда о ней, о жизни. А про что же?

Давайте, милые, отложим
Всё то, с чем справиться не можем.
Всё то, что тянет отложить,
Отложим и продолжим жить.
Давайте под сукно положим
Всё то, что изменить не можем.
Все беды в кучку соберём
И в долгий ящик уберём.
Всё уберём, что жжётся больно
И ранит. И вздохнём привольно.

А жизнь — это пытка, и дар, и мученье.
Какое мне было дано порученье?
Куда достучаться? Кому отнести
Какое послание? Боже, прости,
Что я не расслышала, не угадала.
Так многое в прошлом.
Осталось так мало.
Но слушаю я от зари до зари
Твой голос чуть слышен
Прошу, повтори.

Я качаюсь на чём-то. На чём — неизвестно
Между «всё надоело» и «жить интересно»,
Между «жду — не дождусь» и «не жду ничего»,
Между «вот оно счастье» и «нету его»,
Между «только б заря поскорее настала»
И отчаянным выдохом: «Хватит. Устала».