… Хотя бесчувственному телу
равно везде… Но ближе к делу:
я вновь в Венеции — Зараза!
— Вы тут воскликнете, Андрей.
И правильно: я тот еврей,
который побывал два раза
в Венеции. Что в веке данном
не удавалось и славянам.
Я прилетел в Париж, который
завешен как тяжелой шторой,
лефтистами и прочей мразью:
мир, точно Сартр, окосел.
Провел там сутки, в поезд сел
и, вверив взор однообразью
… показать весь текст …

Уезжай, уезжай, уезжай,
так немного себе остается,
в теплой чашке смертей помешай
эту горечь и голод, и солнце.

Что с ней станет, с любовью к тебе,
ничего, все дольешь, не устанешь,
ничего не оставишь судьбе,
слишком хочется пить в Казахстане.

Так далеко, как хватит ума
не понять, так хотя бы запомнить,
уезжай за слова, за дома,
за великие спины знакомых.
… показать весь текст …

В брюхе Дугласа ночью скитался меж туч
и на звезды глядел,
и в кармане моем заблудившийся ключ
все звенел не у дел,
и по сетке скакал надо мной виноград,
акробат от тоски;
был далек от меня мой родной Ленинград,
и все ближе -- пески.

Бессеребряной сталью мерцало крыло,
приближаясь к луне,
и узбека в папахе рвало, и текло
это под ноги мне.
Бился льдинкой в стакане мой мозг в забытьи.
… показать весь текст …

Три старухи с вязаньем в глубоких креслах
толкуют в холле о муках крестных;
пансион «Аккадемиа» вместе со
всей Вселенной плывет к Рождеству под рокот
телевизора; сунув гроссбух под локоть,
клерк поворачивает колесо.

II
И восходит в свой номер на борт по трапу
постоялец, несущий в кармане граппу,
совершенный никто, человек в плаще,
потерявший память, отчизну, сына;
по горбу его плачет в лесах осина,
если кто-то плачет о нем вообще.
… показать весь текст …

I

Смятое за ночь облако расправляет мучнистый парус.
От пощечины булочника матовая щека
приобретает румянец, и вспыхивает стеклярус
в лавке ростовщика.
Мусорщики плывут. Как прутьями по ограде
школьники на бегу, утренние лучи
перебирают колонны, аркады, пряди
водорослей, кирпичи.

II

Долго светает. Голый, холодный мрамор
… показать весь текст …

ДИДОНА И ЭНЕЙ

Великий человек смотрел в окно,
а для неё весь мир кончался краем
его широкой греческой туники,
обильем складок походившей на
остановившееся море.
Он же
смотрел в окно, и взгляд его сейчас
был так далёк от этих мест, что губы
застыли точно раковина, где
таится гул, и горизонт в бокале
был неподвижен.
А её любовь
… показать весь текст …

…Книги стали первой и единственной реальностью, сама же реальность представлялась бардаком или абракадаброй… существование, игнорирующее нормы, провозглашенные в литературе, второсортно и не стоит трудов.

Клоуны разрушают цирк.

Слоны убежали в Индию,
тигры торгуют на улице полосами и обручами,
под прохудившимся куполом, точно в шкафу, с трапеции
свешивается, извиваясь, фрак
разочарованного иллюзиониста,
и лошадки, скинув попоны, позируют для портрета
двигателя. На арене,
утопая в опилках, клоуны что есть мочи
размахивают кувалдами и разрушают цирк.
Публики либо нет, либо не аплодирует.
Только вышколенная болонка
тявкает непрерывно, чувствуя, что приближается
… показать весь текст …

… Всякий живущий на острове догадывается, что рано
или поздно все это кончается; что вода из-под крана,
прекращая быть пресной, делается соленой,
и нога, хрустевшая гравием и соломой,
ощущает внезапный холод в носке ботинка.

В музыке есть то место, когда пластинка
начинает вращаться против движенья стрелки.
И на камине маячит чучело перепелки,
понадеявшейся на бесконечность леса,
ваза с веточкой бересклета
и открытка с видом базара где-то в Алжире — груды
пестрой материи, бронзовые сосуды,
сзад…
… показать весь текст …

I

В начале была тушенка. Точнее -- в начале была вторая мировая война,
блокада родного города и великий голод, унесший больше жизней, чем все
бомбы, снаряды и пули вместе взятые. А к концу блокады была американская
говяжья тушенка в консервах. Фирмы «Свифт», по-моему, хотя поручиться не
могу. Мне было четыре года, когда я ее попробовал.
Это наверняка было первое за долгий срок мясо. Вкус его, однако,
оказался менее памятным, нежели сами банки. Высокие, четырехугольные, с
прикрепленным на боку…
… показать весь текст …

…

Шум шагов,
шум шагов,
бой часов,
снег летит,
снег летит,
на карниз.

Если слышишь приглушенный зов,
то спускайся по лестнице вниз.
Город спит,
город спит,
спят дворцы,
… показать весь текст …

Предпоследний этаж
раньше чувствует тьму,
чем окрестный пейзаж;
я тебя обниму
и закутаю в плащ,
потому что в окне
дождь — заведомый плач
по тебе и по мне.

Нам пора уходить.
Рассекает стекло
серебристая нить.
Навсегда истекло
наше время давно.
… показать весь текст …

Ночью в незнакомых краях бесконечность начинается с последнего фонаря.

Со смертью не всё кончается

Рассудок мой что решето,
а не сосуд с водой небесной.

Сонет

Глебу Горбовскому

Мы не пьяны. Мы, кажется, трезвы.
И вероятно, вправду мы поэты,
когда, кропая странные сонеты,
мы говорим со временем на «Вы».

И вот плоды -- ракеты, киноленты.
И вот плоды: велеречивый стих…
Рисуй, рисуй, безумное столетье,
твоих солдат, любовников твоих,
… показать весь текст …

…
Враг отступает. Жидкий свет зари,
чуть занимаясь на Востоке мира,
вползает в окна, норовя взглянуть
на то, что совершается внутри,
и, натыкаясь на остатки пира,
колеблется. Но продолжает путь.

Дремлют овцы, спят хавроньи,
дремлют избы, спят сады.
В небе — крестики вороньи,
В поле — заячьи следы.

Реки скованы, озера
отливают серебром.
Открывается для взора
редколесье над бугром.
Там поземка колобродит,
Там за пищею мясной
волки рыскают и бродят.
А в берлоге под сосной
спит медведь и лапу лижет.
… показать весь текст …

Все эти люди, принц,
В конечном счете,
Устали от душевных Ваших мук.

Они умудрены, они уже не дети.
Над ними нечего махать крылом.
Они ведь знают, принц,
Что добродетель
Погибнет все равно
В борьбе со злом.

Им зло не нравится,
Они, конечно, против,
Но, все-таки, они и не за Вас.
… показать весь текст …

Но это только ты.
А фон твой — ад.
Смотри без суеты вперёд.
Назад без ужаса смотри.
Будь прям и горд,
раздроблен изнутри,
на ощупь твёрд.