Чем угрюмей своды мрачные,
Тем сильней мечта о свете;
Чем теснее узы брачные,
Тем дырявей эти сети.

Напрасно мы погрязли в эгоизме,
Надеясь на кладбищенский итог:
Такие стали дыры в атеизме,
Что ясно через них заметен Бог.

Когда от тепла диктатуры
Эпоха кишит саранчой,
Бумажные стены культуры
Горят или пахнут мочой.

Умеет так воображенье
Влиять на духа вещество,
Что даже наше униженье
Преобразует в торжество.

Про подлинно серьёзные утраты
жалеть имеют право лишь кастраты.

Когда азарт и упоение
Трясут меня лихой горячкой,
Я слышу сиплое сопение
Чертей, любующихся скачкой.

Злая смута у России впереди:
Всё разъято, исковеркано, разрыто,
И толпятся удручённые вожди
У гигантского разбитого корыта.

МногАе мне в жизни неизвестнА
Тока шоб не школьничать натужнА
Я сказал непознаннАму честнА
Шо Ано мне и нафиг не нужнА !

Мне как-тА пАнять пАвезло
И в памяти ныне витает
Шо деньги тем большее зло
Чем больше нам их не хватает

Еврей всегда везде заметен.
Еврея сразу слышно от порога.
Евреев очень мало на планете,
Но каждого еврея очень много.

О том, что подлость заразительна
И через воздух размножается,
Известно всем, но утешительно,
Что ей не каждый заражается.

Есть люди-прекрасны их лица
И уровень мысли высок!
Но в них вместо крови струится
Горячий желудочный сок…

Мы сами созидаем и творим
И счастье, и нелепость, и засранство,
За что потом судьбу благодарим
И с жалобами тычемся в пространство.

В евреев мир утратил веру,
Никак не может мир понять
Евреев наглую манеру
Отпор убийцам учинять.

Лично я и раболепен и жесток,

и покуда такова моя природа,

демократия — искусственный

цветок,

неживучий без охраны и ухода

Подозрительна мне атмосфера безусловного поклонения, ибо очень сомнительна вера, отвергающая сомнения.

Моих друзей ласкают Музы, менять лежанку их не тянет, они солидны, как арбузы: растёт живот и кончик вянет.

Не в силах нас ни смех, ни грех
свернуть с пути отважного,
мы строим счастье сразу всех,
и нам плевать на каждого.

Одна журналистка из Киева отзывалась обо мне следующим образом: «Про Губермана говорили, что он грубиян и пошляк. А он совсем не такой. Мы вот шли вместе по снегу, он нас заботливо поддерживал и постоянно предупреждал: «Девочки, осторожно, не ебнитесь!»
©

За то люблю я разгильдяев,
блаженных духом, как тюлень,
что нет меж ними негодяев
и делать пакости им лень.