Любую можно кашу мировую
Затеять с молодежью горлопанской,
Которая Вторую Мировую
Уже немного путает с Троянской.

Никто не знает час, когда
господь подует на огарок.
живи сегодня-а тогда
и завтра примешь как подарок

Россия уже многократно
меняла, ища где вольготней,
тюрьму на бардак и обратно,
однако обратно-охотней.

Не знаю, как по Божьей смете
должна сгореть моя спираль,
но я бы выбрал датой смерти
число тридцатое, февраль.

Неповторимо каждое мгновенье,
Обратного пути у жизни нет.
И каждое мгновенье в упоенье,
Пока в конце тоннеля виден свет.

Идут года. Остатки сладки
и грех печалиться.
Как жизнь твоя? Она в порядке,
она кончается.

Надо очень увлекаться нашим жизненным балетом, чтоб не просто пресмыкаться, но ещё порхать при этом.

Есть люди с тайным геном комиссарства,
их мучит справедливости мираж,
они запойно строят Божье царство,
и кровь сопровождает их кураж.

Для счастья надо очень мало,
и рад рубашке старичок,
если добавлено крахмала,
чтобы стоял воротничок.

Музыка тревожит наши души,
Ибо с их настроем заодно,
Музыка глухие стены рушит-
Это даже слову не дано.

Смешно, как тужатся мыслители —
то громогласно, то бесшумно, —
забыв, что разум недействителен,
когда действительность безумна.

Не мудреной, не тайной наукой,
Проще самой простой простоты —
Унижением, страхом и скукой
Человека низводят в скоты.

Не стоит скапливать обиды, их тесный сгусток ядовит,
И гнусны видом инвалиды непереваренных обид.

Мне жаль небосвод этот синий,
жаль землю и жизни осколки;
мне страшно, что сытые свиньи
страшней, чем голодные волки.

Кто без страха с реальностью дружит,
тот о ней достовернее судит:
раньше было значительно хуже,
но значительно лучше, чем будет.

Есть мысли — ходят по векам,
как потаскушки по рукам

Сызмальства сгибаясь над страницами,
все на свете помнил он и знал,
только засорился эрудицией
мыслеиспускательный канал.

Сойти с ума легко и просто
я много раз с него сходил
Тем более что подниматься
Пришлось не очень высоко

Везде все время ходит в разном виде,
мелькая между стульев и диванов,
народных упований жрец и лидер
Адольф Виссарионович Ульянов.

Я свободен от общества не был,
И в итоге прожитого века
Нету места в душе моей, где бы
Не ступала нога человека