Я ненавижу всё, что не имеет отношения к литературе, мне скучно вести разговоры (даже о литературе), мне скучно ходить в гости, горести и радости моих родственников мне смертельно скучны. Разговоры лишают все мои мысли важности, серьёзности, истинности.

Пока ты не перестанешь подниматься, ступеньки не прекратятся, они будут расти ввысь под твоими поднимающимися ногами.

Через рай порока достигаешь ада добродетели.

Вот и приходится делать лучшее из возможного,
раз уж наилучшего не дано.

До чего самоубийственно бывает счастье!

Я думаю, что мы должны читать лишь те книги, что кусают и жалят нас. Если прочитанная нами книга не потрясает нас, как удар по черепу, зачем вообще читать ее? Скажешь, что это может сделать нас счастливыми? Бог мой, да мы были бы столько же счастливы, если бы вообще не имели книг; книги, которые делают нас счастливыми, могли бы мы с легкостью написать и сами. На самом же деле нужны нам книги, которые поражают, как самое страшное из несчастий, как смерть кого-то, кого мы любим больше себя, как сознание, что мы изгнаны в леса, подальше от людей, как самоубийство. Книга должна быть топором, способным разрубить замерзшее озеро внутри нас. Я в это верю.

Из писем

23 декабря.
Одно из преимуществ ведения дневника — доказательства того, что даже в состояниях, которые сегодня кажутся невыносимыми, ты жил.

1. Судорожная веселость гораздо грустнее, чем открыто выраженная грусть.2.
2. Путь от головы к перу намного длиннее и труднее, нежели путь от головы к языку.
3. Перо не инструмент, а орган писателя.
4. Уровень массы зависит от сознания единиц.
5. Движение лишает нас возможности созерцания. Наш кругозор сужается. Сами того не замечая, мы теряем голову, не теряя жизни.
6. Мы все живем так, словно мы самодержцы. Из-за этого мы становимся нищими.
7. Истина относится к тем немногим действительно вел…
… показать весь текст …

Людей надо принимать такими, как есть, или оставлять в покое.
Изменить их нельзя, можно разве что внести в их натуру сумбур и смуту.
Человек ведь не состоит из отдельных частей, так, чтобы любую можно было изъять и заменить чем-то другим.
В человеке, напротив, всё — одно целое, дёрнешь за один кончик, а получается, что против воли дёрнул и за другой.

Счастье исключает старость. Кто сохраняет способность видеть прекрасное, тот не стареет.

Только люди, пораженные одинаковым (одним) недугом, понимают друг друга.

Его неудержимо тянуло к новым знакомствам, но каждая новая встреча усугубляла усталость.

Бог даёт нам орехи, но он не лущит их за нас.

Будь я посторонним человеком, наблюдавшим за мной и за течением моей жизни, я должен был бы сказать, что всё должно окончиться безрезультатно, растратиться в беспрестанных сомнениях, изобретательных лишь в самоистязании. Но, как лицо заинтересованное, я — живу надеждой.

Есть два главных человеческих греха, из которых вытекают все прочие: нетерпение и небрежность. Из-за нетерпения люди изгнаны из рая, из-за небрежности они не возвращаются туда. А может быть, есть только один главный грех: нетерпение. Из-за нетерпения изгнаны, из-за нетерпения не возвращаются.

Никто не может дать более того, кто потерял все.

Иметь человека, который понимал бы тебя, — это значило бы иметь опору во всем, иметь бога.

Всё дело в мгновении. Оно определяет жизнь.

Если к полудню ты малость устал, то это лишь верная примета нормального, счастливо прожитого дня.

Разумеется, никаких планов, никаких видов на будущее у меня нет, в будущее я не могу направляться, только рушиться головой вниз, только падать, споткнувшись, или катиться в будущее кубарем, это я могу, а лучше всего я умею просто лежать на месте.